E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

Гляделъ я на нихъ, недоспавшихъ, недоевшихъ и чуялъ, что многимъ изъ нихъ не видать.уже родныхъ полей. Тяжело было на душе.

А тутъ еще генералъ Стессель донимаетъ своими приказами.

10 мая, за No 235, пишетъ, что: "…До 15 мая надо еще взять весь скотъ изъ окрестностей города Киньчжоу, т. е. севернее Киньчжоуской позиціи". Какой же тамъ скотъ можно собирать, когда тамъ уже японцы. Что же это, въ самомъ деле, за ерунда? Возмущались мы, да что проку въ этомъ? Бывало придешь къ знакомымъ, не даютъ даже хоть на словахъ злобу вылить. Никто имени начальника раіона слышать не хочетъ.

"Всякій день почти я получаю глупыя анонимныя письма, большею частью неграмотныя; письма эти наполнены всякими вздорами, советами; советы эти вызваны трусостью и боязнью за свою шкуру, мне и времени то нетъ читать подобныя глупости. Если мне удастся хотя одного такого писаку узнать и точно установить, что писано имъ, я объявляю, что выселю его вонъ изъ области за Киньчжоу и пусть несетъ свои советы японцамъ…" (приказъ No 237)

Не знаю, какіе давались начальнику раіона советы анонимными советчиками, можетъ быть, они действительно были вздорными, но что начальникъ раіона не хотелъ слушать советовъ лица, которому самъ Государь доверилъ крепость, то это не подлежитъ никакому сомненію. Мало того, что онъ не слушалъ, онъ большею частью поступалъ наперекоръ всемъ разумнымъ советамъ. Генералъ Кондратенко убитъ, но живъ еще и до времени лишь безгласенъ, томящійся въ плену генералъ Смирновъ.

Онъ разскажетъ все и за себя и за Кондратенко.

Не даромъ онъ проситъ суда, какъ милости.

11 мая я отправился на Киньчжоу.

Мне пришлось ехать на поезде, на которомъ возвращался на ст. Нангалинъ 15-й восточно-сибирскій стрелковый полкъ, прибывшій въ Артуръ 7 мая. (Приказы за NoNo 213, 230 и 247).

Въ служебномъ вагоне ехалъ начальникъ военныхъ сообщеній достойный памяти истиннаго героя подполковникъ Іолшинъ, капитанъ О., офицеры 15-го полка, железнодорожные инженеры и я.

Въ салоне, сидя за общимъ столомъ, зашла речь о грядущихъ событіяхъ, которыя ежедневно могутъ разыграться подъ Киньчжоу.

Подполковникъ Іолшинъ, глядя въ окно, сказалъ:

– Долго ли все это будетъ въ нашемъ владеніи? Сумеемъ ли мы удержаться на Киньчжоу? Успеемъ ли мы въ этомъ? Противникъ энергично наступаетъ въ значительныхъ силахъ. Разведчики доносятъ, что ими выгружается масса артиллеріи.

– Господинъ полковникъ, а не можете ли вы сказать, зачемъ насъ таскаютъ то въ Артуръ, то обратно? Люди не доедаютъ, не досыпаютъ. Теряемъ много фуража. Сегодня опять экстренно выступили. Люди обедали на станціи въ Артуре. Измаялись мы въ этой безтолковщине.

– Вотъ, вотъ, кто знаетъ,- сказалъ подполковникъ Іолшинъ, указывая рукой на капитана О.

– Да, я могу вамъ кое что сказать. Я назначенъ начальникомъ штаба аріергарднаго отряда, въ составъ котораго войдетъ вашъ полкъ,- сказалъ съ самодовольнымъ видомъ будущій начальникъ штаба и таинственно смолкъ.

Онъ видимо ожидалъ, какое впечатленіе произведетъ на присутствующихъ и косвенно подчиненныхъ ему офицеровъ. Взглянулъ и на меня,- не скажу, чтобы очень дружелюбно. Присутствіе статскаго, хотя и оффиціальнаго военнаго корреспондента, его видимо стесняло.

Я продолжалъ наблюдать.

Впечатленія не было никакого.

Присутствующіе молчали, молодежь хитро улыбалась, вполне, видимо, соглашаясь съ товарищемъ.

Я не былъ еще на Киньчжоу.

После всего того, что мне приходилось слышать объ этой позиціи, о ея неустройстве, значеніи для обороны Артура, фокусахъ генерала Фока,- я чувствовалъ себя въ несколько приподнятомъ настроеніи, когда поездъ остановился у разъезда "Генералъ Фокъ".

Недалеко отъ станціи Тафашинъ, приблизительно въ 2-3 верстахъ, былъ устроенъ разъездъ "Генералъ Фокъ"; здесь же, въ железнодорожной сторожке въ день боя 13 мая, было открыто полевое телеграфное отделеніе и временно помещался штабъ 4-й дивизіи.

Опять легкое волненіе капитана Одинцова, справки о генерале, некоторыя распоряженія и успокоеніе.

– Скажите, господинъ капитанъ, обратился я къ О. и начальнику штаба, когда можно ожидать боя? Не рано ли я пріехалъ?

– Вы познакомьтесь, осмотритесь. Здесь милое общество офицеровъ 5 полка. До Артура рукой подать, какихъ-нибудь 100 верстъ.

– А бой,- бой, онъ, конечно, можетъ быть и не быть. Этого предугадать нельзя. Конечно, онъ можетъ быть и скоро и нескоро.

Я пожалелъ, что спросилъ. Очевидно офицеръ по долгу службы не имелъ права выдавать военныхъ тайнъ.

Кажется, наученъ былъ опытомъ въ Артуре.

Военная цензура не разрешала печатать названіе улицъ и домовъ, въ которые попадали снаряды – изъ опасенія, что японцы этими указаніями могутъ воспользоваться, какъ данными для корректировки, а я заговорилъ о заведомыхъ тайнахъ. Совсемъ забылъ. Ужъ больно обстановка мало напоминала военное время.

Наконецъ, поездъ дотащился до Тафашина.

Я остался въ Тафашине, а подполковникъ Іолшинъ проследовалъ въ Таліенванъ.

Тафашинъ – последняя станція передъ Киньчжоу. До Киньчжоу еще версты 4. Тамъ лишь полустанокъ. Со станціи отправился прямо къ подполковнику Бутусову, командиру 36 и 21 ротъ пограничной стражи, представился ему, какъ командиру части, и просилъ разрешенія быть въ его отряде.

Наступалъ вечеръ. Получилось приказаніе ротамъ, съ наступленіемъ сумерокъ, выступить по направленію ст. Киньчжоу, и тамъ, соединившись съ охотничьими командами стрелковыхъ полковъ, двинуться къ Сампсону. Въ случае встречи съ противникомъ завязать съ нимъ бой до подхода главныхъ силъ.

Организовывалась боевая рекогносцировка въ составе несколькихъ охотничьихъ командъ, полка и двухъ батарей.

Подполковникъ Бутусовъ немедленно отдалъ приказанія ротмистру Яковицкому и поручику Сиротко. Позвалъ фельдфебелей и приказалъ имъ вызвать охотниковъ, которые съ заходомъ солнца отправятся впередъ и осветятъ местность у подошвы горы Самсона.

– Скажите нижнимъ чинамъ, что пойдутъ въ опасное дело. Вы знаете меня. Если говорю опасное, такъ это не шутки. Кошками должны ползти. Сучка не тронуть. Камешкомъ не стукнуть. Дохнуть не смеютъ. Японцы чутки, живо заметятъ.

Солнце уже опускалось за Самсонъ. Быстро начали сгущаться сумерки. Подали ужинъ. Собралось все общество, любившее Бутусова, какъ прямого человека и хлебосольнаго хозяина.

– "Ваше Высокородіе, охотники готовы – доложилъ фельдфебель.

Бутусовъ вышелъ къ нимъ.

– "Братцы дорогіе, впереди у васъ опасное дело. Помните мою науку: тихонько, ползачкомъ.

– Все съ молитвой! Перекрестись, братцы.