E. Ножинъ - Правда о Портъ-Артуре Часть I

Такъ какъ и у стенъ обыкновенно бываютъ уши, то весь этотъ прецедентъ сталъ скоро достояніемъ некоторыхъ слоевъ артурскаго общества.

Негодованію и всевозможнымъ толкамъ не было границъ. Все боялись за участь Артура, гадали, что предприметъ генералъ Смирновъ. Одни упорно утверждали, что Смирновъ уедетъ на миноносце; другіе съ пеной у рта доказывали, что Стесселя признаютъ душевно больнымъ и упрячутъ въ госпиталь. Третьи уверяли, что назначенъ день и часъ, когда Смирновъ чуть ли не целымъ полкомъ окружитъ домъ Стесселя и арестуетъ Стесселя, Фока, Рейса, Савицкаго и всехъ чадъ и домочадцевъ, чтобы сразу вырвать съ корнемъ все это изменнически-помешанное гнездо.

Многіе убеждали, что арестъ будетъ произведенъ именно вечеромъ, когда у Стесселя собираются къ ужину все приближенные.

Однимъ словомъ, толкамъ и пересудамъ не было границъ. Фантазія работала во всю.

Положеніе Смирнова было самое двусмысленное, ложное, скажу больше, невыносимое. Ему предстояло разрешить крайне сложный вопросъ.

Необходимо было положить конецъ безразсудству Стесселя. прекратить его вредное вмешательство въ управленіе крепостью.

Все предположенія объ аресте Стесселя, конечно, имели основаніе.

Большинство сознательныхъ и честныхъ людей видели единственный выходъ для коменданта исключительно въ аресте начальника раіона.

Когда я узналъ о происшедшемъ между Стесселемъ и Смирновымъ поединке, я былъ тоже склоненъ думать, что все это разрешится арестомъ Стесселя.

По моему глубокому убежденію, моментъ для ареста Стесселя былъ самый подходящій.

Недовольство большинства офицеровъ Стесселемъ и Фокомъ было огромное. Офицерство после Киньчжоускаго боя ихъ прямо ненавидело. Вопіющій къ справедливости поступокъ съ 5-мъ восточно-сибирскимъ полкомъ возстановилъ противъ нихъ всехъ честныхъ офицеровъ.

Гарнизонъ не былъ еще деморализированъ окончательно. Ордена, которыми покупалъ себе расположеніе Стессель, не успели еще тлетворно повліять на массу офицерства и нижнихъ чиновъ. Кроме того, войска еще не были утомлены тяжелой боевой страдой, они стремились въ бой, хотели отомстить за Киньчжоу, верили въ свои силы, томились бездеятельнымъ ожиданіемъ, вполне оценили Стесселя и Фока, какъ бездарныхъ, трусливыхъ и недобросовестныхъ начальниковъ.

Почва вполне благодарная была подготовлена.

Все зависело отъ решенія Смирнова; но решиться на такой огромной важности шагъ было крайне рискованно, при существовавшихъ и существующихъ въ арміи порядкахъ.

Стесселю протежировалъ Петербургъ. Самъ наместникъ Его Величества не могъ помешать назначенію Стесселя начальникомъ раіона.

А что онъ былъ противъ этого назначенія, то это не подлежитъ никакому сомненію.

Кто могъ поручиться, что весть объ аресте Стесселя не привела бы къ обратнымъ результатамъ? Весьма возможно, что Петербургъ, это гнездо всевозможныхъ, самыхъ возмутительнейшихъ сплетенъ и интригъ, представилъ бы Государю Императору арестъ Стесселя въ такомъ освещеніи, что немедленно могъ последовать приказъ о его освобожденіи. А разве этого не могло быть?

Безусловно могло! Разъ "Петербургъ" могъ подчинить просвещеннаго и энергичнаго генерала Смирнова заведомо бездарному, трусливому, необразованному и недобросовестному Стесселю, то онъ могъ настоять и на его освобожденіи.

Что бы тогда произошло въ осажденной крепости, сказать конечно, трудно, но что Артуръ кончилъ бы свое существованіе несравненно скорей,- то это не подлежитъ никакому сомненію. Объ этомъ неволей или волей постарались бы "преданные сами себе и другъ другу" Стессель, Фокъ, Рейсъ и другіе. Это, я, беру на себя смелость утверждать. Въ результате генералъ Смирновъ, по темъ или инымъ соображеніямъ, вопреки всемъ предположеніямъ, разрешалъ остроназревшій вопросъ самымъ мирнымъ путемъ.

Правъ ли онъ или виноватъ судить, конечно, не мне. Передаю историческій ходъ событій, ручаясь лишь, что они безусловно отвечаютъ действительности.

Въ одинъ изъ ближайшихъ дней после поединка генералъ Смирновъ пригласилъ къ себе генерала Кондратенко и полковника Рейса, которымъ подробно сообщилъ свой последній разговоръ съ начальникомъ раіона.

Затемъ, обратившись къ нимъ, какъ къ офицерамъ, носящимъ мундиръ генеральнаго штаба, а также лицамъ, наиболее близкимъ къ обороне крепости,- высказалъ свое мненіе по поводу желанія генерала Стесселя узурпировать его власть, какъ коменданта крепости.

Приблизительно вотъ что имъ было сказано упомянутымъ лицамъ:

– "Генералъ-лейтенантъ Стессель, не имея за собой абсолютно никакихъ самыхъ элементарныхъ сведеній по фортификаціи и артиллеріи, что не подлежитъ никакому сомненію, руководить обороной вверенной мне крепости безусловно не можетъ. Затемъ, много разъ проявленная генераломъ Стесселемъ трусость заставила меня придти къ непреложному убежденію, что и управлять войсками онъ не можетъ, такъ какъ, стоя во главе последнихъ, своимъ примеромъ онъ будетъ ихъ только деморализировать.

Генералъ Стессель, извращая въ своихъ донесеніяхъ истинное положеніе вещей, рекламируя себя путемъ печати – въ стремленіи узурпировать мою власть, хочетъ меня обезличить.

Мне, какъ старому кадету, претятъ всякія жалобы, кроме того, жалоба, обращенная на Стесселя, можетъ лишь повредить общему делу защиты крепости.

Въ искреннемъ стремленіи предупреждать все осложненія, вредно отзывающіяся на огромной задаче обороны крепости,- я решилъ остаться въ тени. Стессель можетъ не опасаться за прочность сооружаемыхъ себе лавровъ: лично я не буду ему въ этомъ противодействовать.

Но, во имя данной присяги, принятаго долга, чести офицера, я требую отъ васъ, господа, чтобы вы приложили все старанія, все ваше "я", къ тому, чтобы общими усиліями обезвреживать Стесселя по стольку, поскольку это представится возможнымъ.

Необходимо разделить власть.

Чистую оборону крепости я всецело беру на себя. Остальными же отделами, играющими второстепенную роль, я въ той или другой степени готовъ поступиться.

Всю же бутафорскую часть всецело передаю въ его руки".

Генералъ Кондратенко молча выслушалъ слова Смирнова; оне произвели на него глубокое впечатленіе. Онъ вполне оценилъ весь трагизмъ положенія и, какъ честный человекъ и офицеръ, зналъ, что следуетъ предпринять.

Рейсъ же, тогда еще полковникъ, былъ многоглаголивъ и речистъ. Онъ сладкозвучно заявилъ Смирнову:

– "Все недоразуменія и непріятности, ваше превосходительство, происходили и происходятъ исключительно благодаря интригамъ и тлетворному вліянію на генерала Стесселя лицъ, враждебно къ вамъ расположенныхъ. Я, ваше превосходительство, приложу все старанія къ тому, чтобы вліяніе этихъ лицъ было парализовано".