Френсис Йейтс - Искусство памяти

Единственным англичанином, вернее, валлийцем, который мог как-то предварить появление Бруно, был Джон Ди. [613] 613 Ibid., р. 148 ff., 187 ff. Ди очень живо отзывался на ренессансные оккультные веяния и подобно Бруно на деле применял магические рецепты агрипповской De occulta philosophia. Он внимательно относился к наследию Средних веков, собирал и хранил заброшенные, никому уже не нужные средневековые манускрипты. В Англии — без поддержки мистически настроенных академий, в которой не чувствовалось недостатка в Венеции, — Ди пытался осуществить преобразование средневековых традиций в духе итальянского "неоплатонизма". Пожалуй, Ди был единственным человеком в Англии шестнадцатого века, который всерьез интересовался луллизмом. В его библиотеке имелись рукописи Луллия, перемешанные с псевдо-луллиевыми сочинениями по алхимии; [614] 614 В частности, копия Ars demonstrativa Луллия, сделанная Ди у Бодли. очевидно, он разделял ренессансные заблуждения относительно наследия Луллия. Джон Ди — как раз один из тех людей, кого не могли не привлечь ренессансные формы искусства памяти.

Его Monas hierogliphica [615] 615 Перепечатана в G.B. and H.T., Pl. 15 (a). — это некий символ, составленный из иерограмм семи планет. Что побудило его к составлению этого символа, не совсем ясно. Можно предположить, что монада (monas) была для него совокупностью наделенных астральной силой символов, способных привести душу в состояние внутренней целостности, сотворив из нее монаду, единое, отображение мировой монады. Хотя Ди не использует мест и образов искусной памяти, общие основы его работы, как мы уже указывали ранее, [616] 616 См. выше, c. 222, прим. 25. по-видимому, те же самые, на какие опирался Камилло, выстраивая из образов и характеров планет свой Театр, и Бруно, когда утверждал, что астральные образы и характеры вносят единство в память.

Вполне вероятно поэтому, что ученики Джона Ди, быть может, посвященные им в герметические тайны монады, были искушены в тех вещах, о которых сообщает Бруно в своей системе. Известно, что Ди обучал философии Филипа Сиднея и его друзей — Фульке Гревилле и Эдварда Дайера. Филипу Сиднею посвящены две бруновские работы, опубликованные в Англии; дважды Бруно упоминает и имя Фульке Гревилле. Не осталось свидетельств тому, что думал о Бруно Сидней, но Бруно в своих посвящениях отзывается о нем с воодушевлением, и его надежды на живой отклик связаны именно с Сиднеем и его окружением.

Проник ли Сидней в тайный смысл "Печатей"? Постиг ли он подобно "Зевксису" сущность запечатлеваемых в памяти образов и ренессансной теории ut pictura poesis ? Сам Сидней излагает эту теорию в своем "Щите поэзии" — попытке оградить поэзию от пуритан — написание которой могло совпасть по времени с пребыванием Бруно в Англии.

Как мы видели, "Печати" очень тесно соотносятся с "Тенями" и "Цирцеей", вышедшими во Франции. Ars reminiscendi было, вероятно, перенесено Джоном Чарльвудом в "Печати" из экземпляра "Цирцеи", а остальная часть книги была, скорее всего, составлена из неопубликованных рукописей, которые Бруно написал во Франции и привез с собой в Англию. Сам Бруно утверждает, что "Печать Печатей" является частью его Clavis magna , [617] 617 Op. lat., II (II), p. 160. сочинения, на которое Бруно часто ссылается в своих работах, опубликованных во Франции. "Печати" являлись, таким образом, повторением, или переложением "секрета", который Бруно вслед за Камилло принес в дар королю Франции.

О связи книги с Францией говорит и то, что она вышла с посвящением французскому посланнику Мовисьеру, в лондонском доме которого Бруно останавливался. [618] 618 Об отношениях Бруно с Мовисьером и Генрихом III, а также о его политико-религиозной миссии см. G.B. and H.T., p. 203–204, 228–229 ff. А о новой, английской, направленности было во весь голос заявлено в послании вице-канцлеру и оксфордским профессорам. [619] 619 См. там же, на с. 205–206 цитируется само "послание". Апофеоз ренессансной оккультной памяти, "Печати", были брошены елизаветинскому Оксфорду в послании, где автор говорит о себе как о "пробудителе спящих душ, укротителе косного и самодовольного невежества, провозвестнике всеобщего человеколюбия". "Печати" явились первым актом той драмы, в которую Бруно превратил свое пребывание в Англии. Изучать эту книгу следует прежде "Итальянских диалогов", опубликованных им позднее, поскольку именно в ней раскрывается склад ума и памяти мага. Визит в Оксфорд и спор с университетскими профессорами, отображенные в Cena de la ceneri и в De la causa , проект герметической реформы нравственности и провозглашение приближающегося возвращения герметической религии в Spaccio della bestia trionfante , мистические экстазы Eroici furori — все эти будущие прорывы уже содержатся в "Печатях".

В Париже, где еще помнили Театр Камилло, где король-мистик возглавлял сложное по своей направленности религиозное движение католиков, секрет Бруно находился в более родственной ему атмосфере, чем в протестантском Оксфорде, где он произвел эффект разорвавшейся бомбы.

В 1584 году в Англии вспыхнула дискуссия об искусстве памяти. Она развернулась между одним ревностным преемником Бруно и рамистами Кембриджа. Столкновение это явилось, возможно, одной из наиболее значимых дискуссий времен Елизаветы. И только теперь, с той точки в истории искусства памяти, к которой мы подошли в нашей книге, нам открывается, каково было значение вызова, брошенного рамизму Александром Диксоном [620] 620 Я думаю, лучше сохранить старое написание его имени (Dicson). под сенью бруновского искусства памяти и почему Уильям Перкинс так яростно отбивался, отстаивая метод рамистов как единственно верное искусство памяти.

Начало дискуссии [621] 621 Об этой дискуссии упоминается в книге J.L.McIntyre, Giordano Bruno, London, 1903, p. 35–36, см. также D.Singer, Bruno: His Life and Thougt, New York, 1950, p. 38–40. Новые сведения о жизни Диксона и интересные замечания по поводу этой дискуссии можно найти в книге John Durkan, Alexander Dicson and S.T.C. 6823, The Bibliothek, Glasgow University Library, III (1962), p. 183–190. Указание Дюркена на то, что инициалы "G.P." принадлежат Уильяму Перкинсу, подкрепляется в настоящей главе анализом дискуссии. Александр Диксон происходит из рода Эрролов Шотландских, отсюда — то имя, которым Бруно его называет, "Диксоно Арелио". По упоминаниям о нем в различных государственных бумагах, которые отскал Дюркен, можно заключить, что он был секретным политическим агентом. Умер Диксон в Шотландии, около 1604 года. положила работа Диксона De umbra rationis, подражающая, даже в своем названии, "Теням" Бруно (De umbris idearum) . На титульном листе этого памфлета, который вряд ли можно назвать книгой в собственном смысле слова, стоит дата 1583, однако посвящение Роберту Дадлею, графу Лестерскому, датировано "январскими календами". По современному способу датировки, следовательно, работа была опубликована в начале 1584 года. В том же году вышел Antidiсsonus , автор которого сам себя именует "G.P. Cantabrigiensis". Этот самый "Дж. П. Кембриджский" — известный пуританский богослов, кембриджский рамист Уильям (Gugliemus) Перкинс; о нем мы и будем говорить в этой главе. С "Антидиксоном" был связан также небольшой трактат, где Дж. П. Кембриджский еще раз поясняет, почему он так решительно настроен против "нечестивой искусной памяти Диксона". Диксон, под псевдонимом "Heius Scepsius", отстаивает свою позицию в Defensio pro Alexandro Dicsono (1584). Тогда Дж. П. предпринимает еще одну атаку, все в том же 1584 году, в Libellus de memoria, вышедшей в одном буклете с "Предостережениями Диксону относительно тщетности его искусной памяти". [622] 622 Полные названия четырех работ дискуссии таковы: Alexander Dicson, De umbra rationis, London, 1583–1584; Heius Scepsius (т. е. А.Диксон), Defensio pro Alexandro Dicsono, London, 1584; G.P. Cantabrigiensis, Antidicsonus и Libellus in quo dilucide explicatur impia Dicsoni artificiosa memoria, London, 1584; G.P. Cantabrigiensis, Libellus de memoria verissimaque bene recordandi scientia и Admonitiuncula ad A.Dicsonum de Artificiosae Memoriae, quam rublice profitetur, vanitate, London, 1584. Не последняя из курьезных особенностей дискуссии: антирамистские работы Диксона были напечатаны гугенотом Вотрольером, первым в Англии опубликовавшим труды рамистов.