Рахим Эсенов - Большевистское подполье Закаспия

Таким образом, связи большевистских организаций Закаспия и Баку устанавливались вначале с целью выяснения судьбы 26 бакинских комиссаров, их товарищей и семей, заключенных в тюрьмы Закаспия. Затем они переросли в солидарность по обмену опытом борьбы с буржуазией, оказанию братской помощи. Малочисленный рабочий класс Закаспия видел в бакинских рабочих, закаленных в классовых боях, свою опору, единокровных братьев по классу.

Со временем у большевистских организаций Закаспия сложилась своя хорошо отлаженная система, свой стиль работы. Участникам подполья были присущи высокая дисциплина, организованность, поистине коммунистическая сознательность. Каждому подпольщику вменялся определенный круг обязанностей, все личные интересы подчинялись общественным делам организации.

Андроник Мелькумов

Для подпольной работы в Серахс был командирован пламенный большевик С. А. Лыков, член Ашхабадского Совета; в мае 1918 года он был избран в состав Ашхабадского ревкома, играл видную роль в большевистской организации вместе с И. Кукаевым, С. Молибожко. В. Батминовым и другими. Позднее он погиб от рук врагов революции (это о нем секретной запиской доносили Фунтикову: «Член Ревкома Лыков (рабочий депо) скрывается в Серахсе, меры… приняты». С. И. Сунгуров и А. Е. Олифер, мобилизованные в белую армию, могли скрыться, как поступили многие рабочие, а С. И. Сунгуров по состоянию здоровья мог даже освободиться от призыва, но подпольная организация рекомендовала им отправиться на фронт для разложения белогвардейских войск, так же как и Я. Базарову. Машинист М. С. Мазур совершал поездки на фронт для распространения большевистской литературы и проведения агитационной работы среди обманутых железнодорожников. В поездную лавку устроился А. Мелькумов, чтобы развозить прокламации, встречаться с подпольщиками, ведущими агитационную работу на фронте, держать их в курсе дела, передавать указания подпольного центра. Недаром его и И. К. Храброва товарищи заслуженно считали «исполнителями самых опасных и сложных заданий подпольной организации» 69.

С. И. Сунгуров

Подпольная организация Ашхабада благодаря своей разветвленной сети легализованных и нелегальных работников, расставленных в ряде учреждений, в милиции, министерстве внутренних дел, на телеграфе, в типографии, профсоюзных комитетах и в других местах, была неплохо осведомлена о мероприятиях и замыслах контрреволюционного правительства. Да и сама жизнь, изобиловавшая множеством примеров антинародной политики властей (аресты и расстрелы безвинных людей, наглое хозяйничанье англичан, насильственный сбор налогов и т. д.), ежедневно давала материал для предметного, конкретного разговора с трудящимися и солдатами.

И. С. Копьев

Агитационная работа в основном велась среди железнодорожников, городских рабочих, ремесленников и служащих; в профессиональных союзах, «союзе фронтовиков», различных рабочих организациях; в ближних к Ашхабаду селах, среди некоторой части дайханства; в белогвардейских войсковых частях, особенно там, где служили мобилизованные рабочие, и в английских частях, среди солдат-сипаев.

Беседы агитаторов-подпольщиков с небольшой аудиторией, порою с двумя-тремя людьми, находили благодатную почву: многие рабочие убедились, что Временный исполнительный комитет — это марионетка в руках англичан, буржуазии и белого офицерства. Успеху политической работы способствовали не только настроение недовольных масс, но и актуальность большевистской агитации, ее злободневность, жизненность, умение подпольщиков найти доходчивые, убедительные формы воздействия на сознание трудящихся.

И. И. Тимофеев

Правда, многим агитаторам-подпольщикам не хватало теоретической подготовки, но их выручал жизненный опыт, умение вовремя рассказать о близких и понятных слушателям фактах, связать их с действительностью. Большевистские агитаторы умело использовали в пропагандистских целях, например, факты избиения солдат офицерами. Рукоприкладство процветало и в ашхабадском батальоне, где служил по мобилизации подпольщик И. И. Тимофеев, освобожденный из тюрьмы подпольной организацией. «Как. только уходит (офицер. — Р. 3.), подойдешь к пострадавшему, — вспоминал Тимофеев, — и начинаешь… мало били, надо бы больше. Зачем ты вообще-то здесь служишь? Где были у тебя руки, где твоя винтовка? Кто ж твой враг — большевики или этот, кто бьет тебе рожу?» 70

Такая беседа проходила обычно в многолюдье. Бывало, присутствовали здесь и бывшие красноармейцы, мобилизованные белыми из военнопленных, которые, сочувствуя избитому, замечали, что в Красной Армии подчиненных не бьют; агитатор же поддакивал, добавляя: перебежчиков большевики не расстреливают и в тюрьму не сажают, а отпускают по домам. Иногда такой разговор прерывался появлением офицеров или шпика. Но цель достигнута: люди расходились с определенным настроем — не воевать с большевиками и при удобном случае перебежать на сторону советских войск. В сознании почти каждого оставалась картина избитого солдата и убедительные доводы подпольщика, что большевики не «изверги», какими их обрисовывали офицеры.

Действенность большевистской агитации особенно чувствовалась после боя за станцию Душак, где 14 октября 1918 года интервенты и белогвардейцы потерпели тяжелое поражение. После этого сражения агитация против них велась чуть ли не в открытую. Солдаты, вчерашние рабочие, разъезжались по домам, в окопах оставались офицеры, чиновники, гимназисты.

Разложение коснулось и опоры белых властей: отказывались идти на фронт члены «союза фронтовиков». Под влиянием большевика И. Копьева, имевшего еще дореволюционный опыт подпольной работы, бывшие офицеры В. Крейсман, Н. Белкин, В. Машков перешли на сторону советских войск и написали обращение к ашхабадской дружине, сформированной из рабочих. Они разъясняли рабочим суть контрреволюционного переворота, спровоцированного эсерами и меньшевиками, призывали не поднимать оружия против своих братьев по классу. Обращение возымело действие: 9 сентября «белые дружинники» побратались с красным Жлобинским отрядом. Белые власти жестоко расправились с братавшимися. Целая рота за переговоры и братание с советскими войсками была отдана под военно-полевой суд 71.