Рахим Эсенов - Большевистское подполье Закаспия

Дерзкие диверсии совершал и машинист Т. А. Исаев. Ночью 4 ноября 1918 года, несмотря на указание начальника авангарда белых войск двигаться со скоростью 4 версты, машинист умышленно превысил скорость в несколько раз и у станции Анненково столкнул воинский состав с резервным паровозом. На следующий день Исаев столкнул воинский эшелон с бронепоездом. Были выведены из строя два вагона и надолго загромождены пути.

1 декабря 1918 года на белогвардейском суде Т. А. Исаева защищали член Ашхабадского подпольного комитета Г. С. Кадыгроб и машинист Эськович, представитель рабочих депо. Обвинители — полковник Аса-нов и член Временного исполкома Смирнов — расцепили действия машиниста как злой умысел. Кадыгробу и Эськовичу удалось доказать, что крушение произошло не по вине подсудимого, машиниста опытного и аккуратного, а из-за несоблюдения правил техники безопасности самими военными (с бронепоезда «большей частью сигналов не подают»), а также из-за того, что паровоз по вине администрации не имел фонарей с цветными стеклами 79.

Белогвардейский суд приговорил Т. А. Исаева к двум месяцам тюремного заключения. Такой мягкий приговор по сути победа подпольной организации, которой удалось спасти своего члена от неминуемого расстрела.

Подпольщики всячески вредили белогвардейским властям. Начальник города выговаривал заведующему ашхабадской телефонной сетью П. К. Теплищеву «за плохую постановку дела на телефонной станции». В октябре-ноябре 1918 года останавливались двигатели на электростанции, обеспечивавшей энергией городскую типографию и телефонную станцию. Заведующий электростанцией видел в этом руку машиниста М. В. Тюганова, которого начальник города распорядился уволить, а Дружкин тут же упрятал в тюрьму.

С. И. Сунгуров, А. Е. Олифер и телефонист А. Фролов перерезали под Каахка телеграфные провода, разбивали изоляторы, выводя из строя линии связи белых. Часто рвались телеграфные провода между Ашхабадом и Гауданом, по которым англичане и белогвардейцы связывались с Мешхедом. Белогвардейская печать нередко информировала читателей: «Телеграммы из Мешхеда вследствие порчи телеграфной линии редакцией не были получены». Сокрушался по поводу «злой работы» большевиков и начальник города Худоложкин 80.

Не без влияния подпольщиков наиболее сознательные рабочие саботировали приказы белогвардейского командования, под разными предлогами срывали доставку на фронт эшелонов с войсками и военными грузами, отказывались или уклонялись от ремонтных работ во фронтовой полосе. Так, помощник машиниста станции Мерв И. П. Мороз не захотел ехать на паровозе, отправляемом на фронт. В рапорте дежурного мервского депо от 15 ноября 1918 года с тревогой говорилось об острой нужде в паровозных бригадах, о машинистах Васильеве, Панюшкине, Иванове, Липине и других, отказавшихся от поездки или не явившихся па маневры. Вредили врагу и на его передовых позициях. Во время боя под Душа-ком Д. Семенов, начальник боепитания белогвардейской артиллерии, по своей инициативе распорядился доставить снаряды к бездействующей, поврежденной батарее 81.

Саботировали и в глубоком тылу врага. Не без основания белогвардейская «Трудовая мысль» 4 августа 1918 года предупреждала: «В тылу наших войск имеются люди, которые не прочь услужить господам большевикам».

Антинародная политика белогвардейского правительства вызывала ненависть даже у людей, далеких от влияния большевистского подполья, толкала их на активные действия против врагов Советской власти.

Нелегальные и полулегальные методы борьбы — установление связей с другими большевистскими организациями, издание и распространение большевистской литературы, проведение агитационно-массовой работы, организация саботажа и диверсий — лишь часть многогранной деятельности большевистского подполья, направленной на укрепление партийных рядов, на подъем революционных сил. Как известно, па первых порах революционная активность рабочих масс, втянутых в провокационную игру буржуазных партий, несколько снизилась. Но по мере разоблачения политики эсеро-белогвардейского правительства, активизации деятельности подпольных организаций, восстановления связей в подполье и между рабочими организациями росла политическая зрелость масс, их готовность бороться за Советскую власть. Такая ситуация требовала от подпольных организаций укрепления связей с рабочими массами, их сплочения вокруг большевиков, использования всех методов революционной борьбы, разумеется и легальных.

Примерно осенью 1918 года трудящиеся массы Закаспия убедились, что Временный исполком Фунтикова — это фикция, ширма, за которой творили свои чёрные дела буржуазия и белое офицерство. За спиной ашхабадского правительства, как стало известно позже, стояла черносотенная «Туркестанская военная организация», возглавляемая белогвардейским генералом Е. Джунковским. В буржуазных и офицерских кругах в открытую говорили о разгоне и аресте Временного исполкома и установлении военной диктатуры. Сбрасывали с себя мишуру реакционеры, лидеры буржуазных партий, трубившие на первых порах о демократии, о «власти Советов, но без отдельных личностей».

Правящие круги — английское командование, белый штаб, гражданские власти, главари буржуазных националистов — стали похожи на пауков в банке. Внешне все выглядело благопристойно: белогвардейское правительство славословило англичан-«защитников», Деникин производил Ораз Сердара [26] Ораз Сердар — член контрреволюционного правительства Закаспия, главарь туркменских националистов, ставленник английских интервентов, командующий белогвардейскими войсками. в генералы, а новоиспеченный генерал ловил взгляды Маллесона и от имени бухарского эмира преподносил матерому разведчику орден — Бухарскую звезду 1-й степени. На самом же деле лицемерили все, никто не верил друг другу. «Друзья» ждали удобного момента, чтобы прибрать власть к своим рукам. Англичане, пытаясь вырвать согласие на оккупацию Туркестана па 25 лет, плели сети интриг: заигрывали с буржуазными националистами, натравляли на них Временный исполком и белое офицерство, заверяя и тех и других в «дружбе и бескорыстии». А когда из Азербайджана на помощь ашхабадскому правительству прибыли войска белоказачьего полковника Бичерахова, то англичане не пропускали их через Красноводск. Там чуть не произошло столкновение. Вот тогда-то министр ашхабадского правительства Зимин, еще раз испытав «милость» оккупантов, жаловался «на хамское отношение Маллесона» 82.

«Автономную» политику вел глава красноводского «стачкома» Кун, который без ведома ашхабадского правительства вступил в переговоры с англичанами и «позволил» им оккупировать Красноводский порт. Используя двойную игру оккупационного штаба, Кун ломал комедию, играя в «правителя независимой республики». И когда бывший цирковой борец задержал в Красноводске 65 вагонов хлеба, адресованных Ашхабаду, терпение фунтиковского правительства лопнуло: против Куна и Алания (начальник красноводской милиции) решили возбудить уголовное дело. Но это была буря в стакане — Кун и Алания, опекаемые интервентами, отделались лишь вызовом в Ашхабад 83.