Марк Алданов - Полковник Пикар и дело Дрейфуса

Немного собралось на церемонию и друзей — по-видимому, Дрейфуса не очень любили и друзья. Клемансо, Лабори, кажется, и Деманж не явились (Золя уже был в могиле, так же как Шерер-Кестнер). Был Анатоль Франс, был генерал Пикар. Газеты отметили их появление и рассказали много трогательного о дружеской их беседе с Альфредом Дрейфусом.

Для трогательного тона этот случай, разумеется, подходил больше, чем какой бы то ни было другой. Но, по существу, думаю, большого восторга не было. Анатоль Франс, вероятно, понимал всю жизнь людей на земле как случайное и не очень удачное биологическое осложнение слепых, никуда не ведущих, ни для чего не нужных космических процессов. После воспоминаний, появившихся в последние годы о Анатоле Франсе, не приходится много говорить о его гражданских добродетелях. Что до Пикара, то он, конечно, мог радоваться заключительной сцене драмы: ведь именно он раскрыл судебную ошибку, бывшую ее основой. Но ни по натуре, ни по взглядам, ни по биографии своей Жорж Пикар не принадлежал к тем людям, которые считались и были главными победителями в этом долгом бою.

Социально-политическое содержание дела Дрейфуса заключалось в переходе власти надолго от правых и умеренных республиканцев к радикально-социалистической партии. Я отнюдь не хочу сказать, что «в конечном счете» всесвелось к торжеству единомышленников депутата Боннора над единомышленниками майора Анри: в такой исторической перспективе была бы лишь небольшая доля правды. Однако не подлежит сомнению, что идеалисты из лагеря дрейфусаров связывали с делом Дрейфуса неопределенные и чрезвычайно преувеличенные ожидания, которых оно оправдать не могло и не оправдало. Очень много было сказано громких слов об «очищающей буре». Не так много эта буря очистила. Для особенного энтузиазма оснований не оказалось. Упрочились некоторые организации, занимающиеся борьбой с людоедством посредством раздачи орденов, выгодных должностей и других наград нелюдоедам. Недавний опыт, впрочем, показал, что и это задание выполнялось не так уж удачно. Один из отставных дрейфусаров в свое время выразил разочарованные чувства в непереводимой забавной формуле: «Дрейфус был невиновен. И мы тоже!»

Жорж Пикар к лагерю радикалов никогда не принадлежал. Не принадлежал он и ни к какому другому лагерю. Он был из тех людей, которым Гёте особенно советует сидеть дома, ибо «как только выходишь из дому, тотчас вступаешь в грязную лужу». В самом Гёте был такой душевный уголок, — в этом смысле он и утверждал, что брань кучера с лакеем занимает его больше, чем столкновение великих империй. Но Пикару сидеть дома так больше и не пришлось: дело Дрейфуса определило всю его дальнейшую жизнь.

Клемансо откровенно сказал, что в случае столкновения между республикой и свободой он выберет республику (в этих случайно уроненных словах кроется оправдание многих диктатур). Пикар больше всего дорожил свободой и свое будущее принес в жертву именно свободе чужого, неприятного ему человека. Правда, благодаря этому он перешел в историю, впоследствии стал министром. Но вот уж поистине выиграл в лотерею, не купив билета, — кто мог предусмотреть в 1896 году, как повернется дело о какой-то измене? К принципу республики, противопоставляемому идее свободы, у Пикара большой любви не было. Он отнюдь не «родился старым республиканцем» и, вероятно, далеко не всем восторгался из того, что делали пришедшие к власти дрейфусары. Круг мыслей Клемансо отлично уживался с идеей государственного интереса, — впоследствии он блестяще это доказал. Расхождение между ним и антидрейфусарами заключалось, главным образом, в том, что государственный интерес они понимали совершенно разно. Для Пикара же Гонз, предлагавший оставить Дрейфуса навсегда на Чертовом острове во имя интересов государства, был некоторым подобием дьявола: «Сатана это браконьер божественного леса...»

Клемансо пришел к власти в 1906 году. Об этой минуте он мечтал всю жизнь, но, по-видимому, совершенно не знал, что будет у власти делать. Пришел с репутацией революционного деятеля, ушел с репутацией закоренелого реакционера. Жорж Пикар был в его кабинете военным министром и до некоторой степени разделил участь своего знаменитого друга. Немногое, в сущности, связывало этих двух людей: и достоинства их и недостатки были совершенно разные. Но работали они дружно — сделали же, во всяком случае, гораздо меньше, чем ждали от них поклонники. Клемансо судьба сберегла до великой войны; а Пикар, с точки зрения романтизированной биографии, вероятно, выиграл бы, если б скончался в день своего назначения военным министром: правда восторжествовала, — торжество правды обычно лучше всего в первый момент. Но Пикар, должно быть, думал о биографических эффектах меньше, чем другие кандидаты на биографию.

Его назначение вызвало особенный восторг в левых кругах: они были убеждены, что «теперь все пойдет по-иному». Некоторые совершенно серьезно рассчитывали, что новый кабинет будет проводить в жизнь «политику интернационального пацифизма». Понятие и само по себе довольно неопределенное; но чего, собственно, эта политика требовала от человека, стоящего во главе военного министерства, уже совсем мудрено понять. Правые, напротив, ожидали от Пикара всяких ужасов — и тоже обманулись, но приятно. Он никому не мстил, никаких репрессий не последовало. Не последовало и глубоких реформ. Вообще не последовало ничего. На посту военного министра и правые, и левые вынуждены делать приблизительно одно и то же. Разочарование было жестокое и у социалистов, и у анархистов, и у «желтых». Достаточно прочесть книгу Эд. Лекока «Против олигархии», чтобы убедиться, в каком тоне писали тогда о генерале Пикаре. Автор книги с гордостью утверждал, что «плюнул Пикару в лицо».

Кабинет Клемансо существовал очень долго — чуть только не побил рекорда Вальдека-Руссо. Но есть во Франции предел жизни кабинетов, объясняющийся преимущественно тем, что надо ведь и другим людям побывать министрами. Предел этот колеблется в разные периоды истории Третьей республики: от месяца до трех лет. Пикар был военным министром почти три года. Затем он получил назначение на должность командующего вторым корпусом. Это один из самых ответственных военных постов Франции. Говорили о Пикаре как о возможном кандидате в генералиссимусы; но для этого он имел слишком прочную, хоть и не очень заслуженную, репутацию политического генерала. Главнокомандующий в военное время должен быть в политическом отношении нейтральным человеком.

Однако до войны Пикару не было суждено дожить. В январе 1914 года, катаясь верхом в Амьене, он упал с лошади. Несчастный случай как будто не имел тяжких последствий, — Пикар верхом с прогулки и вернулся. Но дня через два образовалась зловещая опухоль в мозгу. Врачи не скрыли от больного, что его положение безнадежно. Он принял это известие совершенно спокойно. Длилась болезнь всего несколько дней. 19 января Жорж Пикар скончался. В Амьен тотчас выехали личные друзья: Клемансо, Пенлеве, генерал Жоффр, Лабори, Шерон — и майор Альфред Дрейфус.