Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Следует обратить внимание, еще вот на что? «Также сбиты и повалены несколько столбов ограды. На земле, внутри аэродромного ограждения найдены следы лопастей винта — метров семьдесят примерно самолет ковырял землю одним винтом, а потом небольшое расстояние — другим… По расстоянию между метками установлено, что мотор работал в полную мощность. Следы продолжились опять в ста шестидесяти метрах за оградой и найдены на протяжении девяноста трех метров — там самолет загорелся и взорвался. Установлено: при падении самолет разорвало пополам в районе грузового отсека. Баки с горючим правого крыла разорвало, бензин вытек, воспламенился, пламя охватило левое крыло, и баки левого крыла взорвались».

Это все надо понимать так, что шасси, все-таки, еще не успели убрать, когда самолет «клюнул» носом и свалился на землю. Не мог же он «проползти на брюхе» такое большое расстояние? Взлетная полоса уже закончилась, и самолет «заковылял» по пустоши, которая всегда сопутствует аэродромам, с немалой скоростью и для автомобиля, — сто сорок четыре километра в час. Рельеф местности, как правило, разительно отличается от взлетной полосы, поэтому самолет мотнуло, сначала в одну сторону, затем, в другую. Отсюда и следы от ударов лопастей о землю. Метраж «земляных работ», впечатляет. Самолет был обречен на гибель, так как топливные баки всегда полны при взлете и малейшая утечка легковоспламеняющегося авиационного бензина, плюс искра от любого удара, приводит к грандиозному пожару, что подтверждается материалами следственной комиссии. К тому же самолет, как правило, разламывается от чрезмерных деформаций фюзеляжа и крыльев, что еще больше способствует распространению пожара от разливающегося бензина.

Есть еще один фактор, который мог привести к катастрофе самолета, это выход из строя одного из элементов крыла — щитка-закрылка. Если посмотреть на профиль крыла, то его подвижная задняя часть, проходящая вдоль крыла, и есть данный элемент. Назначение: изменяя профиль крыла, регулирует подъемную силу. Воздушный поток, обтекая крыло, ввиду различия профилей верхней и нижней плоскости создает на них разницу давлений воздуха. На нижней — больше, а на верхней плоскости крыла, соответственно, меньше. В результате образуется подъемная сила, которая и поднимает самолет в воздух и удерживает его в полете. Если с этим (или этими) щитком-закрылком, что-либо произойдет: жди беды. Предлагаю читателю ознакомиться с эпизодом, описанным в книге Игоря Шелеста «Лечу за мечтой», где присутствует наш «злополучный» элемент:

«…При испытании одного из опытных реактивных истребителей Семена Алексеевича Лавочкина, кажется, это был ЛА-15, у Ивана Евграфовича Федорова (летчик-испытатель. — В.М.) произошел такой феноменальный случай. Федоров планировал на посадку. Вдруг наблюдавшие со старта заметили, как истребитель стал быстро крениться. Больше, больше… «Конец!» — обожгла всех мысль, когда самолет и вовсе перевернулся на спину…

Но нет. Будто подхваченный горизонтальным смерчем, истребитель вертанул крылом еще резче и вышел в нормальное положение. Под ним оказалась бетонная полоса, и секундами позже он покатился по ней, как ни в чем не бывало. Захотелось протереть глаза: «Было, не было?» Но, переглянувшись, люди поняли: «Да, было!». Сперва никто не мог отделаться от мысли, что Женя-Ваня, как называли тогда Ивана Евграфовича товарищи, отчубучил на планировании перед самой посадкой непростительно дерзкий номер — бочку. Но выяснилось совсем иное. Он только нажал на рычаг выпуска закрылков-щитков , как тут же почувствовал: самолет резко устремился в крен. Федоров — отличнейший мастер высшего пилотажа, можно сказать, «воздушный акробат», не воспрепятствовал машине, уловив сразу же, что это не в его силах, а скорей рефлекторно помог ей без зарывания носа к земле закончить полный оборот.

Пока самолет «доворачивался» к нормальному положению, Иван Евграфович успел догадаться, что во всем виноват щиток-закрылок , и быстро перевел кран в исходное положение. Самолет тут же прекратил вращение.

Все это Федоровым было выполнено поразительно точно. И оказалось единственно правильным действием.

Когда самолет обрел послушность, летчик сосредоточился на посадке и выполнил ее по своему обыкновению очень хорошо. Он подрулил на стоянку, и устремившиеся к нему люди немного подивились, что Женя-Ваня выпрыгнул из кабины, как обычно, в своем веселом расположении духа. Правда, потом он дал себе волю и, смеясь, бранил подлый щиток-закрылок , говоря механикам: «Не будь я Женей-Ваней, из-за подлейшего, факта, сыграл бы в ящик!»

Механик забрался в кабину и повернул кран щитков на выпуск. Под правым крылом щиток-закрылок выпустился на весь угол, под левым — не шелохнулся. Техник поддел щиток отверткой, тот выпал и повис на петлях. Ушко тяги управления закрылком было сломано.

Мы поздравляли от души в тот день нашего Женю-Ваню. С везением?… Нет, с умением… За время испытаний упомянутого самолета Женя-Ваня, что называется, вжился в него, всем существом улавливал малейшие его настроения. Вот почему и «кульбит» этот, и последовавшая за ним посадка, казалось, выполнены были с точностью электронного робота. Но мы-то ведь знали: в кабине был наш товарищ с душой и сердцем, отнюдь не робот!

И вот что еще важно. Летчик доставил на землю неоспоримые доказательства едва не состоявшейся катастрофы и предотвратил в дальнейшем возможные неприятности из-за поломки этого ушка тяги».

Как читатель понял из случившегося, дефект ушка тяги управления щитка-закрылка, едва не привел к катастрофе самолета. И лишь благодаря мастерству летчика-испытателя полет закончился благополучно.

А могло ли подобное произойти в нашей истории? То есть, можем ли мы предполагать рукотворный характер, например, дефекта ушка? Очень даже возможно.

«Кто-то видел, что в самолет поднимались подозрительные лица и грузили ящики в хвостовую часть».

Конечно, груз мог быть виновником катастрофы, но, как правило, в обязанности второго пилота входит осмотр распределения и крепления груза в самолете. Не думаю, что он является врагом своего здоровья и ему безразлично его собственная судьба. Это что касается выполнения его обязанностей. А вот осмотр самолета лежит на совести механика, и действительно,

«на борту дежурили два аэродромных механика, по очереди, сменяя друг друга каждые два часа».