Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

Все же для Сталина, представляется, было бы важнее надавить через посла на президента страны, чтобы официально закрыть доступ американской и мексиканской нефти (как и прочих товаров) из данного региона в Германию. Но, не надо забывать, что Мексика, была все-таки «под боком» у своего грозного соседа США. Интересы американских нефтяных компаний наживающихся на торговле с Германией через Мексику, вполне могли быть причиной вмешиваться в политику соседнего государства. Особенно, острая ситуация с нефтью стала складываться в конце 1944 года, когда сначала от стран-сателлитов отлетела Румыния и зависла, в ожидании худшего, Венгрия. Каждый танкер, не дошедший до адресата, бил «под дых» немецкую экономику. Почему бы интересам немецких агентов и американских спецслужб нефтяных компаний, в отношении Уманского, было бы не совпасть? А если сложить все это с желанием наших гадов-предателей, которые тоже были очень заинтересованы, чтобы отправить Константина Александровича на тот свет, то, понятно, что сумма предпринятых действий утроилась.

Кроме того, нет ли связи с событием, которое произошло в середине января в Венгрии, т. е. до катастрофы Уманского 25 января. Это событие и до сего дня, не дает покоя историкам всех стран. О личности, чей арест состоялся в зоне боевых действий Красной Армии на территории Венгрии, мы поговорим в одной из последующих глав. А напоследок, читателю на раздумье.

В 1955 году, т. е. во времена Хрущева, «за выдающиеся заслуги в деле борьбы за сохранение и укрепление мира» была присуждена международная Сталинская премия "За укрепление мира между народами" — Ласаро Карденасу, бывшему президенту Мексики (1934–1940 гг.). В бытность на посту президента в 1937 году, он лично пригласил в свою страну Льва Троцкого. Так вот, министерство обороны, чья следственная группа проводила расследование катастрофы самолета, в котором полетел Уманский, возглавлял ни кто иной, как упомянутый выше, Ласаро Карденас.

Использую, модную сейчас на телевидении для ряда случаев, текстовую заставку: без комментариев.

Так как, в процессе исследования появляются новые документы, автор вправе внести соответствующие дополнения, в ранее опубликованные материалы. Поэтому в данную главу, по сравнению с предыдущей публикацией, внесены некоторые уточняющие поправки. Это ни в коей мере не удаляет от основной направленности данной публикации. Мазепы из «пятой колонны» как были, так и остаются на своих местах. Просто, более яркими и четкими стали выглядеть. Только и всего!

В главе посвященной Черноморскому флоту читатель познакомился с обстановкой в Севастополе, с командующим флотом Ф.С.Октябрьским, с морскими минами лежащими под открытым небом и прочими безобразиями, как всегда сопутствующими предвоенным и первым дням войны. Но давайте перенесемся в, то же, самое время, с юга из Крыма, на север Кольского полуострова в Мурманск, штаб Северного флота во главе с контр-адмиралом А.Г.Головко. Как там, на Севере развивались события по началу войны?

Арсений Григорьевич в книге «Вместе с флотом», изданной еще в 1958 году (все ли сохранилось в последующих изданиях?), вспоминает:

«Когда было получено официальное сообщение о начале войны, в моем кабинете находились член Военного совета А. А. Николаев , начальник штаба флота С. Г. Кучеров , начальник управления политической пропаганды Н. А. Торик . Не помню, кому пришла мысль спросить о возрасте присутствующих, но выяснилось, что среди нас нет никого старше тридцати пяти лет и ни один из нас не имеет опыта управления флотом в военное время на таком обширном и трудном морском театре. В этот момент — так показалось мне тогда — мы прочли в глазах друг друга невысказанное вслух: по-настоящему осознанное беспокойство за все, что нам было поручено возглавлять и за что мы с тех пор больше, чем когда-либо, должны были ежечасно, ежеминутно в самых тяжелых условиях держать ответ».

После всего того, что читатель узнал о начале войны, он должен был бы поинтересоваться у адмирала Головко, что тот имел ввиду говоря об официальном сообщении о начале войны? То ли знакомое нам всем выступление Молотова по радио 22 июня, то ли оперативная директива, полученная из Москвы от Главного морского штаба, то ли какую иную бумагу Тимошенко с Жуковым прислали?

Так как этот вопрос был деликатным и в то время, в конце 50-х, то на этом моменте воспоминания автора по времени вдруг прерываются, и начинается рассказ о том, как Арсений Григорьевич попал в командующие Северным флотом. Несколько страниц посвященных его деятельности по прибытии на пост командующего флотом завершают первую главу его книги.

Но наш герой, несмотря на все препоны военно-партийной цензуры, пытается все-таки довести до читателя сведения о том, как в действительности встретил врага наш Северный флот. Насколько ему это удалось, читатель убедится, познакомившись с продолжением воспоминаний прославленного флотоводца. Как всегда мы поправим и дополним по тексту представленные мемуары, сравнив, к тому же, поведение командующих Черноморского и Северного флотов.

Разумеется, автор испытывает определенную симпатию к своему герою. И естественно, хочется верить в искренность его рассказа, но суровая действительность, в лице упомянутой цензуры, затрудняет проявление этих чувств. Если по первым публикациям, порою, где-то и бывал снисходительным к написанному Арсением Григорьевичем, то, в последующем, чем больше раскрывались проделки наших Мазеп, тем более жесткие требования пришлось предъявлять к тексту Головко. Ведь его книга с дополнениями издавалась, и после смерти адмирала. Поэтому пришлось по необходимости часть воспоминаний флотоводца еще более внимательно пересмотреть, особенно по части боевой подготовки флота к войне.

«Популярная всюду в нашей стране песня «Если завтра война» отзвучала на Севере уже 17 июня 1941 года , за пять суток до официального сообщения о нападении гитлеровцев. Именно в тот день всем на флоте стало ясно, что война из растяжимого понятия «завтра» переходит в область конкретного «сегодня». В тот же день всем стало ясно еще одно: мы не зря торопились с боевой подготовкой; не зря отрабатывали многое, что приучало людей быть собранными, бдительными в любой момент. В частности, не зря воспользовались возможностью, которую предоставили условия перевода всего флота из одной оперативной готовности в другую ».

Арсений Григорьевич делает второй заход, чтобы снова подвести читателя к тем трагическим дням начала войны. Обратите внимание на дату: 17 июня. Значит, и на флота ушла Директива из Комитета Обороны при СНК, о приведении наших морских вооруженных сил в полную боевую готовность. Снова Головко ссылается на официальное сообщение, но сказать, откуда и от кого, именно, получил сообщение — не может. В то время, имя Сталина было — табу. Да и об известных нам теперь Главных направлениях, что тогда, что теперь, никто, особо не распространялся.