Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

— Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

— Разрешено.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

— Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!

Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..

Трудно комментировать фантазии и разного рода глупости, а может и подлости. Знали, ведь, что собираются сдавать армию и флот. Отсюда и фраза: «Разрешено ли в случае нападения применять оружие? То есть, если немцы нападут, можно ли стрелять по ним? Дяденька Гитлер, случайно, не обидится? Или же, при первых выстрелах, сразу руки «в гору» и стройными колоннами в плен сдаваться?

Это, какое же надо иметь сознание, чтобы такое сказать и тем, более, написать в книге? Хрущевцам такие слова бальзам на сердце, поэтому все это и проскочило в печать.

В данном случае, наркому Кузнецову не поаплодируешь. Еще, хотелось бы заметить, что телефон изобрели не для того, чтобы он красовался на столе у начальства. Все то, что сказал Тимошенко Кузнецову, можно было передать и по телефону, а не заставлять Алафузова бегать по улице. Кроме того, всю информацию, услышанную от Тимошенко, дорогой наш Николай Герасимович, часа полтора назад узнал от Воронцова. Однако не обеспокоился позвонить, тому же Тимошенко, чтобы забить тревогу.

Читатель, уже прекрасно знает, что давным-давно, Молотову вручена нота о разрыве дипломатических отношений Германии с нашей страной. Так что нечего строить из Тимошенко провидца, который, дескать, осведомлен о многом. Все всё знали, в том числе и сам Кузнецов, только место каждого разделила незримая баррикада. По одну сторону настоящие патриоты своего Отечества, а по другую те, кому тугой кошелек дороже всего на свете. Подача сигнала боевой тревоги на флота (как и в войска) состоит из одного слова, а наш «доблестный» Георгий Константинович три листа бумаги изрисовал. Помнится, что некоторые из штабов Западного направления, до самого утра бились с расшифровкой Жуковской трехстраничной телеграммы, пока им гитлеровцы бомбовым ударом не указали без всяких кодированных депеш — война.

Кроме того, непонятны фальшивые хлопоты флотоводцев. Ведь Директива, а это была, именно, она — « непосредственно флотов…не касалась» . Отчего всполошились-то? Хотя, как сказать! Николай Герасимович заметил, что содержание было на ТРЕХ листах. Значит, Жуков многое понаписал в данной Директиве. Вполне возможно, что скрутили руки и морякам, чтоб и те, по немцам, лишний раз, не стреляли.

Сравните объем написанного в Директиве № 1 — пол-листа, и тот объем — трехстраничный, о котором говорил Кузнецов? Как говорят: почувствуйте, разницу.

Впоследствии, после 1953 года, содержание данного документа могли и переработать, как нежелательное свидетельство. Если это не так, то почему Алафузов так резво побежал к себе в штаб? Не оттого ли красные пакеты разрешили вскрыть в конце дня, 22-го июня? Дальше тянуть было опасно! Как бы, не переусердствовать от старания! Сталин-то был живой.

Но и это еще не все. В других, более поздних воспоминаниях «Крутые повороты: из записок адмирала», Кузнецов эти события преподносит несколько по-другому.

«Генштаб совсем не занимался флотскими вопросами, иначе от него поступили бы хоть какие-нибудь запросы или указания о боевой готовности флота. Не интересовалось и не давало никаких указаний и высшее руководство…

Даже в канун войны, 21 июня 1941 года, я не был вызван никуда в правительство, а только вечером был приглашен в кабинет к Тимошенко, который информировал меня (и не больше) о том, что возможно наступление немцев в эту ночь. Судя по тому, что делалось в его кабинете, указания были здесь получены еще днем , но флот никто не считал своим долгом даже поставить в известность».

Как видите, решения были приняты еще днем, что лишний раз подчеркивает время получения германской ноты протеста. Судя, по всему, новорожденная Ставка, просто, не захотела посвящать Кузнецова в свои дела. Видимо, по причине его осторожности, как человека, или по иным своим причинам. Алафузов, поэтому и являлся основным проводником идей новоявленных полководцев Тимошенко и Жукова. Поэтому и пошли разными дорогами от Тимошенко Владимир Антонович и Николай Герасимович.

Но что это? Видимо, Кузнецов никак не может решиться: или идти врозь с Алафузовым или вместе с ним? Как же состоялась эта встреча у Тимошенко в действительности?

Новый вариант из другой главы этих же самых воспоминаний. Речь шла о Жукове. Пришло указание свыше: можно хвалить «Маршала Победы»!

«Канун войны, 21 июня , когда я наблюдал его пишущим телеграмму округам о серьезном положении и возможном нападении немцев, оставил у меня неизгладимое впечатление. Как сейчас вижу Жукова без кителя, сидящим за столом и пишущим что-то, в то время, как нарком Тимошенко ходит по кабинету и диктует ему…

Из отрывочных разговоров я уловил, что писалась телеграмма по тому же вопросу, по которому был приглашен и я с заместителем начальника штаба ВМФ Алафузовым.

Моя попытка подробнее поговорить об обстановке и возможных действиях со стороны нас, моряков, не увенчалась успехом : они были слишком заняты своим чисто армейским делом, чтобы сейчас уделить внимание флоту. Я это понял, и мы быстро ушли заниматься своими делами по приведению флотов в полную готовность , ожидая ежеминутно докладов о их состоянии».

Судя по всему, никакой Тимошенко Кузнецова к себе не вызывал, так как ясно читается, что попытка Николая Герасимовича « подробнее поговорить об обстановке и возможных действиях со стороны нас, моряков, не увенчалась успехом». Это была его личная инициатива. Скорее всего, вызывали одного Алафузова, ведь он же отправлял Директиву на флота? Кузнецов, пошел со своим «заместителем», чтобы выяснить обстановку. Выяснил, называется. Да, на него просто не обратили внимания: « я это понял ». Вот и хорошо. Вместе с Алафузовым и Директивой вернулись к себе в наркомат. В книге «Накануне», чтобы придать значимость своей фигуре, Кузнецов сделал вид, что задержался у Тимошенко, чтобы, дескать, еще посекретничать с глазу на глаз. Надо же, что-то сказать, чтобы оправдать свое появление в наркомате обороны.