Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

«Хорошо, что еще рано вечером — около 18 часов — я заставил командующих принять дополнительные меры. Они связались с подчиненными, предупредили, что надо быть начеку . В Таллине, Либаве и на полуострове Ханко, в Севастополе и Одессе, Измаиле и Пинске, в Полярном и на полуострове Рыбачий командиры баз, гарнизонов, кораблей и частей в тот субботний вечер забыли об отдыхе в кругу семьи , об охоте и рыбной ловле. Все были в своих гарнизонах и командах. Потому и смогли приступить к действию немедленно».

К теме, как командиры забыли об отдыхе в кругу семьи, мы еще вернемся, а насчет отпусков накануне войны уже вели речь. К тому же, всегда, если нет реальных дел, приходится фантазировать. Дополнительные меры, по Кузнецову, это, как видите, « надо быть начеку ». Наверное, взято из инструкции: «Памятка адмирала Советского ВМФ» — Как себя вести в начале войны?

А как бодро перечислил все те места, где «смогли приступить к действию немедленно ». Хорошо, что пальцев хватило на руке.

Давайте, внимательно проследим по времени за отправкой телеграмм. Северный флот получил 22 июня, как пишет Кузнецов, «телеграмму-приказ в 0 часов 56 минут, и в 4 часа 25 минут перешел на оперативную готовность № 1», таким образом, затратив на переход к полной боевой готовности 3,5 часа.

Германия, как известно, напала на нас в 3 часа 15 минут. Таким образом, получается, что и Северный флот попадал под удар вражеской авиации, находясь лишь в стадии повышенной боевой готовности, как уверял сам Кузнецов (хотя и того, не было). Правда, как мы теперь знаем, на Северном флоте, после сообщения Москвы о нападении Германии, там сами подняли флот по боевой тревоге. В каком состоянии находился флот, Кузнецов, может только догадываться, так как он (флот) до начала военных действий поступил в оперативное руководство сухопутных сил. Что с ним сотворили Тимошенко-Жуков своими Директивами легко можно догадаться исходя, даже из воспоминаний Арсения Головко. Кузнецова просто ставили в известность о свершаемом. Недаром, в Директиве было указано, что копия направляется в наркомат ВМФ. Вот и все.

Так и в данном случае. О какой, тогда, полной боевой готовности флота (или оперативной готовности № 1) может идти речь, когда уже больше часа идет немецкое вторжение? Просто красивые слова.

По идеи, рассылка приказа о полной боевой готовности по флотам должна происходить веером, в одно и то же время. Иначе, что это за сигнал? Никаких звонков Кузнецова о том, что он якобы, своим личным приказом взбудоражил весь Советский флот, просто-напросто, не было. Были его телефонные звонки-предупреждения: мол, смотрите в оба и ждите срочное указание из Главного морского штаба, — и всё. Это видно невооруженным глазом, хотя бы по Северному флоту. Не на телефонный же звонок Кузнецова отреагировал штаб Северного флота, а на телеграмму, о чем и сообщил в Москву Арсений Головко. Кстати, обратили внимание, как построен разговор Кузнецова с Головко? Всем он, якобы, отдает распоряжения о приведение флота в готовность № 1, а с Арсением Григорьевичем, отделывается разговором о Финляндии. Дело в том, что мемуары Головко были изданы ранее, чем опусы Кузнецова, и, как, наверное, заметил читатель, в них ни коем образом не была отражена отеческая забота Николая Герасимовича, с целью предупреждения угрозы о начале войны. Поэтому и ограничился адмирал Кузнецов, в своей книге расхожими фразами о финнах. И безо всяких там, высоких слов о защите Родины.

Теперь посмотрим, что у нас получается с Балтийским флотом? Если штаб флота получил телеграмму-приказ, как и Северный флот в час ночи, плюс, примерно 3,5 часа, как у североморцев, на переход к полной боевой готовности, то не удивительно, что немцы набросали им мин на фарватер, что у Либавы, что в Финском заливе. Наша авиация-то, наверное, на аэродромах отстаивалась? То-то Кузнецов пишет, как за Либаву родимую, волновался. В каком часу, на той базе были готовы встретить вражеские самолеты в полной готовности? Промолчал. Если Северный флот, как пишет, был готов, почти к половине пятого, что говорить о Либаве, которая была в подчинении штаба Балтфлота, того же Трибуца? Её накрыла вражеская авиация, к отражению которой база не была готова. Её и не приводили в состояние полной боевой готовности.

Наркому Кузнецову в данном случае надо было говорить, уже, не о боевой готовности № 1 (это необходимо было сделать заранее, и не по телефону), а о подаче сигнала БОЕВОЙ ТРЕВОГИ на флота. Того самого сигнала, к которому готовились два года. Сам же книгу написал с подобным названием: «На флотах боевая тревога». Или это было желание, выдаваемое за действительность?

Но приходится повторяться, что отданный Комитетом Обороны при СНК приказ о приведении всех войск и флота западного направления в полную боевую готовность, в дальнейшем был отменен. Кузнецов в обход официального отмена боевой готовности, пытается, каким-то образом, привести флота в состояние, способное, хоть как-то, отразить внезапное нападение врага. Флот, ведь, находится только в повседневной боевой готовности. О каком выходе кораблей на боевые позиции в море можно вести речь, когда, как известно, одни командиры кораблей вместе со своими экипажами слушали выступления артистов, другие распивали чаи в окружении жены и домочадцев.

Кузнецов же был не настолько глуп, чтобы не понимать происходящее. Видимо его здорово подмяла под себя сухопутная братия, что не решился «взбрыкнуться». Взял бы, да и послал бы от своего имени грозную бумагу командующим флотами. Хотя, кому посылать? Не Октябрьскому же, с Трибуцем? А Головко и без бумаги сверху сообразил, что надо делать. Кроме того, как сказал выше, флота у Кузнецова Ставка выдернула из рук. И ему ничего другого не оставалось, как отделываться телефонными сообщениями. Так как, он понимал пагубность всего происходящего. Как бы ни подшучивай над его мемуарами, все ж таки, он был наркомом ВМФ и по идее, должен был неплохо соображать. Другое дело, что не дали ни сказать, ни написать!

Но вернемся к нашим балтийцам, на Либаву. Обратимся к мемуарам командира-подводника Петра Денисовича Грищенко (правильнее было бы, Петра Дионисиевича Грищенко).

Для начала, несколько строк из его книги «Мои друзья подводники» изданной в далеком 1966 году.

«Война застала нас в Лиепае (Либаве). В ночь на 22 июня все офицеры, находившиеся на квартирах в городе, были вызваны посыльными на корабли и в части. Команды подводников из казарменных помещений перешли на подводные лодки. Все корабли были приведены в полную боевую готовность».

Это, прямо, по Кузнецову, тем более, что обе книги были изданы, примерно, в одно и то же время. Но в более позднем издании в воспоминаниях П.Д.Грищенко был, видимо, частично восстановлен первоначальный вариант, и мы смогли прочитать, что там, в Либаве было на самом деле. Правда, с учетом того, что и в последующие годы, многого, не больно-то, и скажешь, и напишешь. Цензуру же никто не отменял. Однако содержание разительно отличается от первоначального варианта.