Вадим Васильев - История новоевропейской философии

Иногда говорят о более дробном делении, и я тоже считаю, что это оправдано. Можно выделить докритический и предкритический период — с семидесятого до восьмидесятого года. Иногда этот период называют еще «десятилетие молчания Канта» — такое закрепилось на ним название. Действительно, в это десятилетие Кант ничего серьезного не публикует, так, пару рецензий. Зато пишет, пишет, пишет. К счастью, многие его рукописные наброски этого времени сохранились, равно как и лекции. Этот период — это расцвет, высшая интенсивность кантовской мысли. И вылилось это все в «Критику» — гениальное сочинение, может быть самое известное философское сочинение из всех философских сочинений за всю историю философии. И можно говорить о посткритическом периоде, связанном с написанием незавершенного Опуса. Хотя это более спорно, потому что здесь такая преемственность, впрочем есть преемственность и в предкритический период тоже.

Теперь несколько слов о работах докритического периода и о характере этих работ. Почему его называют докритическим? Можно дать два ответа, причем довольно разнящихся по содержанию: докритический — потому что он предшествует «Критике чистого разума», такое можно дать чисто терминологическое объяснение, а можно сказать, что докритический период сущностно отличается по набору и содержанию тех идей, которые Кант высказывает в критический период. И различие, как иногда говорят, состоит в том, что в докритический период Кант пребывал в лоне догматической философии и сбросил эти догматические путы как раз где‑то в районе семидесятого года. Как он сам он говорил, «пробудился от догматического сна» — тем более, что он сам об этом говорил. Ну, в данном случае, когда Кант писал о пробуждении от догматического сна, он имел он ввиду не глобальные установки своей мысли, а некоторые частные вопросы. Мы не будем тут вдаваться в тонкости потому, что это действительно засосет нас очень далеко. Хочу лишь сказать, что в принципе, такая вот прямолинейная оценка этих двух периодов неточна. И вообще, правильнее говорить о. том, что докритический период — это скорее время поисков. Вот так я бы определил его. В докритический период Кант ищет, а в Крит период громко кричит — «Эврика» и находит. Это время исканий, а Крит. период — это время находок и решений.

Это общая такая атмосфера. И не случайно, что в докритический период Канта больше всего интересует проблема метода, если говорить о собственно философских разработках. Впрочем, надо делать какие‑то оговорки, поскольку какие‑то догматические положения все‑таки проходят, попадают в кантовские сочинения ранние, поэтому оценка этого периода как догматизма тоже, в каком‑то плане верна. Но не в таком глобальном плане, как себе это можно было представить. Но, в докритический период Канта интересуются не только метафизическими проблемами, как впрочем и в критический. Но в критический он все‑таки сосредоточен на метафизике в ее теоретическом и практическом аспекте. А в докритический он часто представал как ученый с научно — популярным уклоном, если хотите, автор научно — популярных брошюр, книг по самым разным вопросам, начиная от теории возникновения мироздания, от космогонической концепции и, заканчивая такими прозаическими проблемами как, скажем, вопрос о причинах землетрясения, или проблема старения Земли. Или причины ветров обсуждаются Кантом. Откуда ветер дует, такой вот детский вопрос задает Кант и пытается на него ответить. Везде он предлагает что‑то новое и интересное.

Самую большую известность получила, конечно, его космогоническая концепция. Он базирует свою теорию на ньютоновских постулатах, что дало повод говорить, что Кант чуть ли не философский истолкователь Ньютона, так иногда его философию пытаются представить, хотя очень мало вещей, которые более далеки от истины, чем эта. Хочу сразу сказать — определенные переклички между ним и Ньютоном, безусловно, были, но ни о каком растолковании Ньютона, разумеется, и речи не шло, наоборот, Кант считал теорию Ньютона нелепой, во всяком случае его учение об абсолютном пространстве он считал просто абсурдным, и со многим другим тоже не соглашался. Вот с этими оговорками можно говорить о влиянии Ньютона. В данном случае, на космогоническую теорию оно велико. Главное, что он постулирует. Помните, Декарт просто говорил: вот хаос и движение — больше ничего не надо для того, чтобы объяснить создание планетных систем. А Кант говорит: даже и движения никакого не надо, надо просто предположить материю и добавить только, что эта материя обладает двумя фундаментальными силами: силами притяжения и отталкивания. Допустив эти две силы, мы можем показать, как из Хаоса, по какому‑то волшебству буквально — собирается Космос.

В подробности, нет смысла, я думаю вдаваться этой концепции, хочу лишь сказать, что главный момент здесь как раз взаимодействие этих сил — тяжести и отталкивания. К примеру, так вот: элементы сбиваются к каким‑то центрам масс, говорит Кант, некоторые могут протолкнуться, другие не могут. Они оттесняются, возникают вихревые движения по периферии. Вихревые движения — значит центры масс. Это происходит и в глобальном масштабе — вот возникают планетные системы, и в таком микромасштабе — возникают планеты. Красивая, конечно, теория — он объяснял и почему светящееся тело в центре находится — частицы разгоняются, ударяются о центральное тело, оно разогревается и начинает испускать энергию, но главное даже не это. Главное даже не это — это имеет лишь историческое значение. Главное то, что в этой теории Кант высказывает проговаривает одну из самых глубинных своих установок, одну из фундаментальных интуиций своей философии — эта интуиция состоит в вере в прогресс, в тотальность прогресса, прогрессивных интенций бытия. Не только прогрессивность является неотъемлемой чертой социального существования, в это Кант тоже верил, но даже мир подчинен этому закону совершенствования, сам по себе. Кант удивительным образом такой неэнтропийный мыслитель. Вы знаете, что современная физика говорит, наоборот, о рассеивании энергии с течением времени, структурность уменьшается в целом материи, а Кант, наоборот, уверен, что с течением времени вырастает структурность. Он рисовал грандиозную картину «волн порядка» так называемых. Он считал, что есть некоторый всегалактический центр масс и вокруг этого центра как раз первоначально и возникают первоначальные вихревые движения, и образуется планетная система. Но потом, с течением времени, под действием сил тяготения эти планетные системы схлапываются и опять возникает хаос. Но когда там, в центре возникает хаос, на периферии возникает порядок, просто позже он возникает. Потом, по естественным законам, в центре опять появляется порядок, но часть прежнего упорядоченного состояния превратилась в хаос. Вот так возникают одна за другой волны порядка, которые расползаются по вселенной. И Кант уверен, что время увеличивает общую долю порядка относительно хаоса в мире. То есть в идеале мир стремится к полной упорядоченности. В этом, кстати говоря, можно увидеть и отголоски просветительской идеологии, которая тоже жестко была запрограммирована на идеалы общественного и природного совершенства.