Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— А под простыми субстанциями он как Лейбниц понимал монады или что‑то.?

Нет, сейчас я скажу об этом, это важный вопрос, остановлюсь на нем…

Так вот все дело в том, что если другая структура у пространства, то это в частности может значить, что у него больше измерений, чем у привычного нам пространства. Если бы сила убывала не с квадратом расстояния, а с кубом, то тогда пространство было бы совсем другое. Но не только это интересовало его в связи с пространством. Он пытался разрешить спор между, как он их называл, геометрами и метафизиками. В частности, в своей диссертации «Физическая монадология» он об этом рассуждает. Геометры считают, что пространство непрерывно, а метафизики думают, что оно состоит из таких вот атомов, неважно каких — духовных или физических — главное, что оно прерывно. Причем и те, и другие приводят доказательства. И вот что важно, Кант подчеркивает, эти доказательства в равной степени убедительны. В этом вопросе, а это работа 1755 года, мы видим зарождение будущей проблематики антиномий, прославивших, в общем‑то, Канта.

Вот это важный момент. Геометр легко может показать, что пространство делимо до бесконечности, а метафизик столь же убедительно может. Помните, как Лейбниц говорил. продемонстрировать, что «если есть сложное, то должны быть простые части, потому что если нет простых частей, из которых это сложное сложено, то тогда просто есть одно сложение, а нет того, что складывается. А сложение внешне по отношению к тому, что складывается, поэтому должны быть простые части». Как быть? Кант демонстрирует уже здесь, в этой ранней работе, глубину своего синтетического подхода. Он говорит: правы и те, и те. Да, если брать пространство как динамическую среду, как область взаимодействий, как область взаимного проникновения сил, идущих от субстанции, то есть с его феноменальной стороны брать пространство, то тогда оно континуально, т. е. можно эту динамическую среду делить до бесконечности. Силы, исходящие от субстанции и как вот облако, своего рода, создающие пространство — они допускают бесконечное деление. Но сам этот феномен, эта среда динамическая образуется вследствие эманаций простых субстанций. Он «эманации» термин не использует — ну, силовых воздействий. Вот есть простые субстанции, они обладают силой. Эту силу они вовне проявляют. Силы эти сталкиваются простых субстанций, возникает континуальная среда. Итак, с одной стороны пространство непрерывно, с другой — оно конституируется монадами. Вот вам синтез того и другого.

В связи с проблемой монад, перед ним встал еще один вопрос, тоже его очень беспокоивший, тоже обсуждавшийся в работе «Грезы духовидца проясненные грезами метафизики». Вопрос такой: вот душа. Душа ведь простая, в этом Кант не сомневается, заметьте, вплоть чуть ли не до самого выхода «Критики чистого разума», он поддерживает традиционные взгляды на душу как на монаду, но… И тут он неожиданно ставит вопрос, который вводит в крайнее недоумение, может даже шокировать — а материальна душа или нет? — вдруг всерьез спрашивает он и начинает исследовать этот вопрос. Казалось бы, а в чем острота проблемы? Если он признает, что душа — монада, значит, она не имеет частей, проста, то какая же тут материальность? Кант поясняет: ведь пространство тоже состоит из монад. Вот какой аспект приобретает неожиданно эта проблема. Пространство тоже состоит из монад, вот эти части которые конституируют пространство — монады, они являются элементами материи. И вот теперь, спрашивается, имеет ли душа ту же природу что и эти конституэнты материи? Если и те, и те простые, если душа ничем существенным не отличается от них, то тогда она с полным правом может быть названа материальной. Кстати говоря, именно поэтому он отрицал возможность особых духовных взаимодействий, потому что коль скоро не доказано, что душа отличается от элементов материи, то тогда у нас нет никаких оснований говорить, что души образуют свой круг общения. Вот если они отдельны от элементов материи, то у них, между ними должны возникнуть и могут возникнуть тоже свои какие‑то взаимодействия, и возникнуть свое духовное пространство, также как возникает пространство между материальными монадами в результате их взаимодействий. Но чтобы хотя бы возможность этого представить, надо сначала точно знать, что душа родовым способом отлична от них. А этого знать нельзя, потому что никаких средств для решения этой проблемы у нас нет, считает Кант середины шестидесятых годов. Потом он изменил свою позицию, но об этом я еще скажу.

И еще один важный аспект его докритической философии — его теологические изыскания. На эту тему он написал очень большой труд.

— Извините, пожалуйста, а работа о сущности пространства переведена, в восьмитомнике она есть?

Да, она переведена, это «Физическая монадология» но там идея многомерных пространств, если вас она заинтересовала, не высказывается. Она высказывается в студенческой работе «Мысли об истинной оценке живых сил». Эта работа тоже переведена, она находится в первом томе, правда, не полностью, а частично переведена, там много таких уж мелких научных деталей, споров, Кант внедрил в эту работу заведомо устаревший материал, поэтому решили не переводить. Могли перевести, конечно. Но в данном случае упущение небольшое, потому что самые важные части этой работы переведены.

— А «Физическая монадология» — что он там затрагивает?

Ну, это вот как раз он рассуждает, пытается разрешить спор между геометрам и метафизиками. Вот то, что я как раз говорил, это относится к опыту как раз физической монадологии. В этой работе разбирается.

Но проблемы пространства, связаны и с теологическими, как это ни странно, темами у Канта. Почему? Сейчас я вот разъясню вам. Это тоже еще одна из ключевых тем его рассуждений. Кант вот на что обратил внимание, вот он задавал такой вопрос: «А почему монады взаимодействуют и конституируют вот эту среду динамическую, пространство?»

Вот так он рассуждал на эту тему: то, что вещь существует и имеет причину, это ни у кого сомнения не вызывает, потому что причина какая‑то должна быть. Но ведь вполне возможно независимое существование монад. Тут нет необходимости — монады могут и взаимодействовать друг с другом и не взаимодействовать. А если возможен и тот и другой вариант, а на деле мы видим, что осуществилось взаимодействие, то должна быть причина какая‑то, по которой монады скорее взаимодействуют, чем не взаимодействуют. Такое простое рассуждение. И теперь он задумывается, Кант: а что же является тогда причиной взаимодействия монад, если не они сами? Что‑то внешнее значит. ну а что внешнее?

Для прояснения этого вопроса он еще начинает целый ряд рассуждений такого типа: если бы причинами этих всех монад были. у каждой у нее, из этих монад, был бы свой причинный ряд: вот у этой монады какой‑то причинный ряд упирающийся в какую‑то необходимую сущность, у другой монады причинный ряд, порождающий, тоже упирающийся в необходимую сущность. то тогда они неизбежно были бы изолированы друг от друга. Потому, что необходимость, говорит Кант, не согласна с понятием взаимодействия. Если что‑то существует необходимо, то оно независимо. Итак, если причинные ряды изолированы и восходят к отдельным необходимым первопричинам, плюральным, множественным, то тогда взаимодействия быть не может. Стало быть, переворачиваем тезис, если взаимодействие есть, то причинные ряды всех взаимодействующих монад сходятся в одной точке, заключает Кант, то есть все взаимодействующие монады имеют одну общую первопричину. И эта первопричина, общая им всем, и является необходимым условием взаимодействия. Ну и не трудно понять, что под этой первопричиной он понимает Бога. Итак, Бог и есть сущность и условие пространства, божественное существование оказывается условием возможности пространства. Более того, такого рода рассуждения позволяют Канту вообще сказать, что пространство есть феномен божественного всеприсутствия. И, судя по всему, именно к этой божественной первопричине Кант сводил одно из фундаментальных взаимодействий пространственного мира, а именно силу тяжести, то есть тяготения, простите, гравитацию. Вот гравитация это символ божественного условия пространства, вот это притяжение. Бог будто стягивает вещи между собой. А символ собственной природы монад — отталкивание — вторая фундаментальная сила телесного мира. А вот уже играя этими силами, — притяжение и отталкивание, — мы знаем, Кант готов был построить правильный Космос из первоначального Хаоса, об этом я говорил на прошлом занятии.