Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— А многие ощущения мы ведь не осознаем.

Сейчас я скажу об этом. Вы попали в самую точку. Это еще один ключевой пункт учения Декарта о душе, сейчас до него доберемся.

Но пока договоримся, что никакого противопоставления чувств и мышления нет и Декарт признает в душе массу модусов мышления: ощущения, желания, воображение, память, интеллект. Вот то, что мы называем мышлением, Декарт называет интеллектом. Это действительно высший модус мышления (он их не отрицает), так же как и воля; но это всего лишь разновидность мышления.

Предметы мышления мы называем как? Идеями. Правда? Поскольку для Декарта мышление — максимально широкая область деятельности души, то идеями он будет называть не только общие понятия, которые мы конструируем в разуме и в интеллекте, но и ощущения тоже будут называться у Декарта идеями. Это тоже важный момент, чтобы не перепутать потом: ведь любой непосредственный предмет ощущения — это идея, а не только тот образ, который остается в памяти, и который мы впоследствии анализируем (это тоже идея — идея воображения или рассудка). А это — идея ощущения, но все равно идея. Человеческая душа замкнута в мире идей: вот все, что мы непосредственно осознаем — это не реальные вещи — это идеи. Помните, вначале я говорил об этом; вот сейчас мы уже приходим на новом уровне к этой теории образов и вещей. Вот все, что мы осознаем — это идеи. Все, что вы видите перед собой — это идеи (а не часы, допустим, если вы на них смотрите). Сами часы существуют за пределами непосредственной достижимости для нашего ума. Мы должны умозаключать к существованию реальных часов. А вот то, что мы видим — это наш психический образ, возникающий в душе вследствие каких‑то там причин, которые мы пока еще не выяснили. Все эти образы существуют, лишь пока есть душа. Сами эти образы не обладают самостоятельным бытием, они имеют субъективный характер. Самостоятельным бытием обладают вещи. Так?

Еще один принципиальный момент касается того, о чем Вы спрашивали, а именно бессознательных перцепций (или идей). Смотрите. Если мышление связанно с сознанием, а идея — это предмет мышления, то могут ли быть бессознательные идеи? Декарт, рассматривая этот вопрос, вполне резонно заключает, что никаких бессознательных идей не существует. Почему? Да потому, что бессознательная идея — это понятие, заключающее в себе противоречие. Бессознательная идея — это такой предмет мышления, который не является предметом мышления — если расшифровать это понятие. Потому, что такая идея — это бессознательный предмет сознания. Противоречивое понятие, пустое. вследствие этого. Таким образом, Декарт решительным образом вычеркивает бессознательную жизнь души. Поэтому он и не может истолковать сон без сновидения, как то состояние, когда у нас были бессознательные перцепции. Этот вариант для него не подходит — их просто нет, и мы именно должны были что‑то видеть в этот момент, осознавать, но потом забыть. Т. е. два варианта он исключает: остановку души, ее мыслительной деятельности и наличие бессознательной деятельности (во сне без сновидений) — обе эти альтернативы не годятся для Декарта.

(небольшой пропуск)

Но это именно почти. В строгом смысле, нельзя дать доказательства бессознательных перцепций, хочу вас уверить. Поэтому, кстати, теории бессознательного не являются в строгом смысле научными теориями, они имеют дело с фантомными объектами. Можно сравнить фрейдизм с операциями математиков над мнимыми числами — какое‑то здесь сходство есть: мнимые числа — ничто, но оперирование с такими числами приносит пользу в вычислениях. И они могут

— эти ничтойные числа — работать, как математические объекты. Также возможно обстоит дело и с конструктами человеческого бессознательного. Но у нас, кстати, будет еще повод об этом порассуждать, когда мы о Лейбнице будем говорить. Вот Лейбниц был идеологом бессознательного, первым таким апологетом: главенство бессознательного над сознательным в человеческой жизни. Мы тогда и посмотрим какие доводы он приводил против декартовской теории бессознательного, какие следствия он извлекал из них, насколько они правомочны, обоснованы в свою очередь.

А пока я вот о чем скажу: тут две проблемы сразу возникает непосредственно в связи с отрицанием Декартом бессознательных идей. Первая проблема — как трактовать память? Ведь как мы обычно понимаем сущность, функции и особенности памяти: что такое память? Вот мы что‑то пережили, осознали, запомнили, как бы отложили в какую‑то кладовку ума. Положили эти перцепции, как я буду называть эти идеи. Сразу хочу оговорить, что эти термины я как синонимы буду использовать: «perceptio» (лат.) — в буквальном переводе на русский означает восприятие. А восприятие предполагает всегда сознание, поэтому этот термин очень подходит для характеристики декартовской теории, ну и не только ее. Ну, так вот: мы откладываем эти перцепции, забываем о них, не обращаем на них внимание, т. е. не осознаем их, правда? А потом, когда нужно, мы приходим в эту кладовку с фонариком нашего сознания и начинаем шарить по этажам. И, наконец, находим нужную перцепцию, высвечиваем ее сознанием — происходит припоминание. Но до того, как мы пришли в эту кладовку ума, перцепции там валялись: у кого‑то в порядке они, у кого‑то беспорядочно нагромождены, но они там лежат и не осознаются. Т. е. даже обыденные представления о памяти предполагают принятие этой теории бессознательных перцепций. А если Декарт их отрицает, как быть? Он вынужден какие‑то другие искать механизмы памяти, он должен отказаться от этой теории бессознательной кладовки. И надо сказать, что это чрезвычайно трудная задача. Сам Декарт, между прочим, обходил ее, подробно даже и не решал. Но потом общими усилиями картезианства и другими его последователями, скажем Локком, который тоже разделял эту теорию мышления, — сформулировали решение. Решение, базирующееся на текстах Декарта: в общем‑то, удивительно остроумное решение. Сразу скажу, опять же пользуясь преимуществом нашего герменевтического круга, чтобы далеко уж совсем не уходить, что проблема решается через введение понятия материальных идей, так называемых. Вот эта проблема в картезианском духе и ее невозможно решить, не прибегая к теории взаимодействия души и тела. Короче говоря, в механизмах памяти ключевую роль играет тело, получается, по Декарту. Как это происходит? Вот все внешние воздействия, которые попадают в душу, проходят через тело, и, в частности, через мозг: преобразование физической энергии в психическую происходит именно в мозге. Проходя через мозг, импульсы оставляют определенные изменения в структуре мозга. Эти изменения, согласно Декарту, соответствуют психическим образам, ощущениям; и каждому изменению в структуре мозга соответствует определенное ощущение, определенная идея. Так вот, идеи‑то пропадают, потому что они никуда не откладываются — нет интеллектуальных кладовок, но структуры, материальные структуры в мозге остаются после того, как прекратилось ощущение. Вот они остаются и сохраняются очень долго. Теперь представим, что мы хотим что‑то вспомнить — в душе нет ничего, никаких бессознательных линий, но мы включаем этот фонарик и активируем нашу душу, заставляя ее прохаживаться, только уже по не интеллектуальным кладовкам, а по кладовкам нашего мозга, она как бы толкает различные участки мозга и возникают слабые копии тех самых ощущений, которые возникали в момент изначального восприятия. И, наконец, человек наталкивается на то, что искал.