Вадим Васильев - История новоевропейской философии

Ну, а в других странах влияние его было на историю заметно? В Англии от него просто отмахивались. Кстати, английская философия, породив в Новое время многие интересные фигуры, обладала удивительной такой аутичностью; она была замкнута на себя, никаких внешних влияний не испытывала практически. Среднюю позицию в этом плане занимают французские философы. Они знали, по крайней мере, о том, то, что творилось в Германии — особенно это характерно для XVIII века — знали. Знали и поклонялись британской мысли — для французских философов XVIII века просто идолом были английские философы. Странно, правда, с их нелюбовью к англичанам? Просто молилось французское Просвещение — на Локка, на Ньютона, на Юма… только Беркли недолюбливали. В Германии просто из рук рвали трактаты и французские, и английские. Германия — самая впитывающая философская держава была в то время. Стоило выйти произведению — его переводили сразу же на немецкий язык; вот буквально за год — два, не больше — и расхватывали. А вот британцы полностью игнорировали то, что происходило за границей, на континенте. Ну, думаю, это не свойство их характера, а просто специфика той философской ситуации; хотя, может быть, это и связано как‑то со свойствами характера; может быть, они были усилены спецификой той ситуации. Скажем, если взять крупнейшего философа XVIII века британского — он шотландец был по происхождению, — Дэвида Юма: безусловно, лидер философской эпохи. Вот он жил в одно примерно время с крупными и значительными немецкими авторами, такими как Вольф, Тетанс,_Кант. Ну, глупо, даже себе представить себе невозможно, что Кант ранний мог оказать влияние на Юма — это что‑то, почти невозможное, помыслить это нельзя, — чтоб Юм в своем сочинении вдруг сказал: «Вот есть такой интересный мыслитель Кант. Он на меня произвел хорошее впечатление. Вот с этим‑то я не согласен, а вот тут‑то я разделяю идеи». И в это же самое время Иммануил Кант рассказывал своим студентам подробнейшим образом о четырехтомнике сочинений Юма, который был у него в библиотеке, который содержит вот такие‑то трактаты, который советует учесть, но только там есть определенные скептические положения, вот, не стоит увлекаться этим скептицизмом, и т. д., и т. д. Вот этот эпизод… и говорил, что «пробудил меня Юм от догматического сна», и все в таком же духе… Этот пример, на мой взгляд, крайне иллюстративен. Тут, правда, нельзя сказать, что Юм вообще игнорировал философов из других стран. Французские философы какое‑то влияние на него оказали. Среди них затесался один немецкий философ — Лейбниц, который писал по — французски, и поэтому Юм сделал для него исключение. Ну, может быть, все проще объясняется: Юм просто не знал, как следует немецкого языка, а французским владел блестяще, — но, с другой стороны, он бывал в Германии. Я немного отвлекся, но это чтобы вы не удивлялись, что основные дискуссии о философии Спинозы проходили как раз в Германии. В Британии о нем слышали, Юм слышал тоже — но он чурается его. Некоторые считают, правда, что не так все очевидно.

Вот таков Спиноза

Идем дальше. Следующий аспект картезианства, о котором я вкратце, правда, очень, расскажу, — это методологическое, как я вот раньше назвал, картезианство. Определенное влияние оказал метод Декарта, и многие крупные мыслители его разрабатывали. Здесь нужно упомянуть, прежде всего, так называемых логиков «Пор — Рояля» — Арно и Николя, авторов трактата «Об искусстве мыслить»; ну, и, конечно же, некоторые работы Блеза Паскаля, первого экзистенциалиста, позволяют рассматривать его как продолжателя методологических изысканий в декартовском духе.

Хочу сразу сказать, что разработки метода Декарта, дальнейшие попытки улучшения его методологии, привели к каким‑то обратным результатам, как это часто бывает. Метод Декарта настолько выстрадан, если хотите, настолько продуман, что вряд ли он поддается улучшению. Подобно тому, как трудно весьма улучшать индуктивную логику Бэкона или формальную логику Аристотеля — ну, хотя в случае с последней улучшения произошли в ХХ веке, конечно же: математическая логика — это новый шаг, принципиальный, радикальное улучшение. Так же, как, можно сказать, впрочем, что индуктивная логика была усовершенствована Миллем в XIX веке. Но в данном случае эти попытки отделены были небольшим промежутком времени, и поэтому, может быть, поэтому они провалились.

В общем, направление исследований и Паскаля, и Арно с Николем состояло в том, что они попытались формализовать метод Декарта, сделать его более математическим, что ли. Ну, двигались в правильном направлении… может быть… а может, и нет. Ну, какого рода формализация? Ну, к примеру, они говорили: прежде, чем начать обсуждать, надо дать дефиниции, всем понятиям; в рассуждении не должно быть никаких недоказанных положений (вот дедукция, о которой говорил Декарт, она такова: каждое звено дедукции должно быть доказано); доказательство должно быть таким, чтобы при доказательстве использовались только те понятия, которые были четко определены. И подобные советы. Могут они способствовать по возможности изысканиям? Думаю что да, в принципе, если только принимать их полезные рецепты для удобства; использование для удобства познания.

Ну, коль скоро я заговорил о Паскале, то должен, конечно, отметить, что этот философ запомнился европейской культуре далеко не только своими методологическими сочинениями. Он запомнился, прежде всего, оригинальнейшей философией существования, которую он изложил в работе, опубликованной уже после его смерти; а, к сожалению, жизнь его была совсем недолгой: всего 39 лет прожил, это даже меньше, чем Спиноза, хотя уж куда… Родился он в 1623 году, умер в 1662. Так вот, это сочинение получило название «Мысли», и оно представляет из себя сборник афоризмов, размышлений — в общем, это незаконченный трактат… черновики, по большому счету, это не готовое к печати сочинение. И, тем не менее, ценность этих черновиков чрезвычайно велика, потому что в них сформулировано новое мировоззрение; что очень редко бывает. Паскалю это удалось. Жизнь Паскаля состоит из своих двух этапов, между которыми настолько резкая грань, что можно подумать, что речь идет о двух разных личностях. Первый Паскаль проявил себя как выдающийся ученый: физик и математик (крупнейший математик). Сформулировал немало решений, физических законов; воплощал свои проекты в жизнь, изобретал — вот, он, как я уже говорил, счетную машину, компьютер первый работоспособный сделал. Потом… некоторые говорят, что это было связано с личными событиями в его жизни, переживаниями, — он переродился в другого человека: религиозного, в каком‑то смысле, даже мистически настроенного…