Вадим Васильев - История новоевропейской философии

— потому что ясно: если нет Бога, то нет Ада; бояться нечего. Хорошо. То есть, в общем, если Бога нет, то для атеистов все не так уж плохо. Теперь представим, что Бог есть. Тогда очевидно, что атеисту придется туго. Имеем «минус». В той ситуации мы имели «плюс» и «ноль», ну или просто «ноль» имели, ничего не меняется, если Бога нет; если Бог есть, то мы имеем «минус» на стороне атеиста. Теперь как дело обстоит с верующим человеком. Если он верит в Бога, а Бога нет, то, очевидно, «ноль». «Нет» — «нет». А вот если он верит в Бога, и Бог существует, то, конечно, тогда его ожидают райские удовольствия. То есть «плюс». Теперь сравним. На стороне атеиста… Да, при этом предполагается, что мы не знаем, есть Бог или нет — просто взвешиваем варианты по теории вероятности (кстати, Паскаль ведь был одним из создателей теории вероятности, ее разработчиком — современной математической теории вероятности; так что нет вообще ничего удивительного, что он пользуется этими приемами здесь). Итак, в случае атеиста «минус» и «ноль» — т. е. «Минус», в случае теиста имеем «ноль» и «плюс» — «Плюс». Выгоднее, соответственно, верить в Бога, чем не верить. Правильно?

— А здесь передергивание, по — моему, явное.

Какое?

— Речь идет только о праведниках. Но ведь далеко не все верующие — праведники. Очень много верующих, которые сильно сомневаются, попадут ли они в рай, но в Бога верят. И вот для них было бы лучше не верить.

Спасение в вере, согласно каноническим представлениям христианской догматики.

Ну, Паскаль как раз, по — моему… был католиком. А для католика как раз спасение не вере, а в своих благих поступках…

— Спор блаженного Августина с …

— Ну, блаженного Августина можно по — разному трактовать, и протестанты как раз считали, что спасение — только верой… А католики считали, что для спасения необходимы поступки и веришь ты, не веришь, — если ты нагрешил, ты попадешь в ад.

Ну, конечно, да. Все‑таки, как бы ни уважали Августина, а католическая церковь… иначе не было бы вообще раскола… потому что возмущало именно то, что за любые грехи можно было прийти, набросать денег и…

— А Чистилище?

Ну, а что Чистилище?

— Так ведь после Чистилища возможно возвращение в рай. Все равно плюс.

Да… Между прочим, да!

— Нет, ну, Чистилище — это спорная концепция.

Католики‑то признают чистилище.

— Да, они‑то признают…

Это православная церковь отвергает представление о Чистилище. Тут все дело в том, что — я согласен, что ощущение такой софистики остается здесь. Оно во многом оправданно; потому что я вам неверную версию изложил этого пари, по — видимому, упрощенную; она действительно неточна. А вот важно то, что даже с уточнениями, которые вы сейчас сделали, базируясь на рассуждениях Паскаля, — все равно плюс будет перевешивать.

Проблема в том, что ведь атеист не просто говорит, что Бога нет, но он еще и максимально использует выгоды своего неверия. И он ведет жизнь, полную удовольствий, радостей, наслаждений; стремится к как можно большему количеству…

— Ну, тоже очень упрощенный взгляд на атеиста.

Но тем не менее. Но если мы последовательно рассуждаем вот так должно быть, хотя я согласен, что тут можно возразить… Но мы просто в рамках этой схемы рассуждаем.

— А большинство людей были атеистами, да? Ну, они остаются и сейчас, просто церковь многим атеистам… Но если его спросить: «Ты живешь, как хочешь? Твоя жизнь полна наслаждений?» Он скажет: ««Да ты что! У нас же материальные законы действуют, мы марксисты, мы, там, рабочий класс, например, а рабочий класс — он угнетаем» и т. д. То есть он объяснит, почему его жизнь не полна удовольствий.

Это правильно. Но здесь речь идет об идеальных вариантах, идеализированная ситуация. В действительности мало, что изменится, если мы это скорректируем, сделаем поправку на обычную жизнь; те же самые принципы‑то будут действовать, но… уменьшится немножко в пропорциях, но останется то же самое.

Смысл того, что хочет сказать Паскаль — это то, что в случае с атеистом есть не только «минус» потенциальный, но и «плюс», потому что он живет и полной жизнью. Если он не верит в Бога, живет полной жизнью земной со всеми ее плюсами, минусами, тем не менее, и Бога нет, то эта полная жизнь выльется по итогам его существования в такой настоящий «плюс»! А религиозный человек? В том случае, если он верит в Бога, а Бога, не дай Бог, нет, как он считает, то тогда… ведь он ограничивал себя в своей жизни; он усмирял плоть, он скромничал, не использовал те возможности, которые перед ним открывались… То есть он подавлял свою жизненную энергию. И это, безусловно, «минус». Вы видите, что картина усложнилась: и на стороне атеиста есть «плюс» и «минус» («минус» в том случае, если Бог есть, «плюс» в том случае, если его нет), и на стороне верующего тоже есть «плюс» и «минус» («плюс» в том случае, если Бог есть, «минус», если его нет). Мы имеем равенство; можно было вскричать радостно: «Где же ваше хваленое преимущество веры?» А Паскаль на это нам отвечает, что перевес все равно остается на стороне верующего, потому что он получит в раю бесконечное удовольствие, говорит он. Этот «плюс» его бесконечен. А тот плюс, который есть у атеиста, в любом случае конечен. Во — первых, не всегда он и большой, вы правы; часто удовольствие сопровождают страдания. С другой стороны, и религиозный человек далеко не всегда обязан во всем себя ограничивать. Кто сказал? Нет. Так что плюсик‑то крошечный, а там — огромный. Да и «минус», между прочим, у атеиста бесконечен. А у верующего человека — конечен; потому что он в чем‑то лишь себя ограничивал, а в чем‑то, может, и не ограничивал, если это не мешало делам веры.

— А если этот верующий неправильно верит? Вот, он — магометанин?

Ну, для Паскаля, хоть он в этом и не признавался, думаю, это большого значения не имеет. Правильно надо верить!

— Вот он себя всю жизнь ограничивает, а потом все равно попадает в ад и там бесконечно страдает.

Ну, почему Вы так плохо думаете о Боге? Может быть, он учтет его ревностную веру и примет его к себе.

— Так если Богу злой, то минус‑то все равно бесконечный…

А Бог злым не может быть. Он злым не бывает.

— Нет, ну, наши церковники же говорят, что если ты неправильно веришь — ну, если ты не в той секте состоишь, то ты попадешь.

Ну, видите, они берутся рассуждать за Бога, — а это, знаете ли уже, по- моему, все пределы переходит допустимого. Во всяком случае, история философии нас учит этому. Что человек не должен ставить себя на место Бога; не должен пытаться решить, что правильно, что неправильно в таком глобальном, всемирном смысле.

— Мы кого пересказываем: священников или богословов?