Артур Самари - Забытое царство Согд

А между тем, находясь на стене, глава восставших Милад начал понимать: врагов не остановить и они, разрушив стену, ворвутся в город. Поэтому нужно искать иной путь защиты.
Он спустился по лестнице и созвал трех дихкан.

Взять крепость, построенную согдийскими мастерами-каменщиками, было не просто. Чокары стали разрушать часть семиметровой стены. Пять кузнецов принялись большими топорами рубить в стене нишу. Их, выстроившись в два ряда, охранял отряд лучников. Едва на стене появлялись арабы, как их осыпали градом стрел.
Отныне исход этого сражения зависел от того, кто быстрее разрушит стену. То ли арабы сломают городской дувал, то ли пайкендцы раньше ворвутся в крепость. Пайкендцы оказались проворнее.
На следующий день, во время утренней трапезы, в шатер Кутейбы забежал один из вождей с криком:

Кутейба с братьями вы-скочил наружу и застыл на месте. На городской стене среди пайкендцев стоял его сын – в белой рубахе, без доспехов.

В бессильной ярости Кутейба топал ногами по земле, но в это время его сына увели со стены. А согдийцы в тот же миг отправили наместнику послание на кончике стрелы, которая вонзилась в землю в двадцати шагах от наместника. Кутейба сам поднял ее и развернул бумагу. Послание было написано рукой сына: «Отец, спаси меня, всех наших уже отправили на тот свет. Со мной поступят так же, если ты не уведешь свое войско за Джейхун. Таково их условие, иначе они меня не отпустят. Также они требуют немедленно остановить подкоп. Если до полудня не исполнишь их волю, то меня казнят прямо на твоих глазах. Поверь, они способны на это. Да хранит меня Аллах!»
Дочитав письмо, Кутейба в задумчивости склонил голову. Затем зашел в шатер. За ним последовали его братья. Письмо он отдал Абдурахману, а сам опустился на курпачу.
Оба брата стали читать письмо. Затем младший спросил:

Абдурахман сел рядом и задумался. Затем произнес, тяжело вздохнув:

Брат уклонился от прямого ответа:

Братья вышли. Кутейба погрузился в глубокое раздумье. Совсем не просто было принять решение: под угрозой находился родной сын, и хотя дома его ждали еще двое, но они слишком малы. Время для Кутейбы как никогда тянулось медленно. К полудню он вышел из шатра и позвал Абдурахмана:

Мрачный Кутейба вновь скрылся в шатре: ему не хотелось никого видеть.
Прошло немного времени, и одна из подпорок не выдержала и часть стены рухнула, похоронив под собой двадцать воинов. Образовался проем, в котором была видна улица города. Однако с вторжением Кутейба не стал спешить, ждал, когда в ста шагах от первого подкоп закончат второй. К разрушению все было готово, и землекопы подожгли все подпорки. В огромной нише запылал огонь и воины, укрываясь щитами, кинулись к своим.
Между тем пешие войска арабов выстроились, готовые к бою. За ними стояла конница. Когда бревна сгорели, то стена в этом месте рухнула, подняв вокруг клубы пыли. Так открылся второй проход в город, более широкий.
По другую сторону стены защитники уже ждали врагов. Там скопилось много людей. В первых рядах, облаченные в доспехи, стояли чокары, обнажив мечи и пики, а за ними – возбужденные горожане с топорами и вилами. Свои головы они обвязали красными и синими лентами. Все были облачены в белые до колен рубахи, подпоясанные цветными кушти.
Услышав клич своих вождей, арабы бросились в проемы, но путь им преградили чокары, сбивая врагов с ног палицей и рубя мечами. С обеих сторон в первых рядах сражались лучшие воины, но, погибая, их сменяли другие. Так длилось долго, однако арабы стали теснить пайкендцев и углубились в город.
Знатные горожане бились в составе чокаров. Они сражались отчаянно, потому что с малолетства им прививали чувства доблести, любви к родине и священной Авесте. Но к вечеру арабы уже сражались с горожанами. В основном это был мастеровой люд: кузнецы, гончары, стеклодувы, кожевники и лавочники.
В разгар сражения Милад, в красной накидке, стоял на плоской крыше дворца и наблюдал за боем. Рядом находились три дихкана с напряженными лицами. Вскоре стало ясно: город им не удержать.

И дихканы крепко обнялись, целуя друг друга в глаза.
На крыше остался лишь почтенный Милад.
Сын наместника лежал на курпаче. Эта комната во дворце не имела окон, и пленник оставался в неведении о боях в городе. Он был уверен, что отец не бросит его. Однако прошло достаточно времени, а он до сих пор находился под замком. «Почему отец медлит? – не раз спрашивал себя юноша. – А может, он отказался от сына?» Но тут дверь распахнулась, и вошли люди в доспехах. Пленник вскочил на ноги. Он испуганно уставился на тюркского богатыря Батура и двоих его людей: «Они явились за мной, неужели пришел мой конец?!»