Говард Зинн - Народная история США: с 1492 года до наших дней

Если мы не прилагаем усилий для борьбы за равноправие, то ради чего мы существуем? Я считаю малодушием и позором для любого цветного говорить белым или цветным, что мы не боремся за это… Да, друзья мои, я требую равноправия, не более и не менее… А теперь прервите дыхание, ибо я использую прилагательное: Я говорю, что мы требуем социального равенства… Я не дикий зверь и не грязное животное. Вставайте, братья! Давайте мы станем хозяевами этой земли… Будьте недовольны. Будьте не удовлетворены… Будьте же столь неугомонны, как бурные волны в безбрежном море. Пусть волна нашего недовольства поднимется высоко над стеной предрассудков и размоет самые ее основы.

Другой чернокожий, приехавший преподавать в Университет Атланты, У. Дюбуа, полагал, что предательство по отношению к неграм в конце XIX в. являлось всего лишь звеном в цепи событий истории Соединенных Штатов, где такое происходило не только с бедными чернокожими, но и с белыми бедняками. В своей книге «Черная Реконструкция», написанной в 1935 г., он отмечал:

Бог рыдал, но это было не очень важно в век безверия. Что было важно, так это то, что рыдал весь мир, и до сих пор рыдает, ослепнув от слез и крови. Отсюда в Америке в 1876 г. начался подъем нового капитализма и новый этап порабощения труда.

Дюбуа считал этот новый капитализм частью процесса эксплуатации и подкупа, которые имели место во всех «цивилизованных» государствах мира:

Рабочие, живущие в культурных странах, умиротворенные и введенные в заблуждение голосованием, жестко ограничившим диктатуру крупного капитала, были подкуплены высокими зарплатами и политическими постами, чтобы объединиться в эксплуатации белых, желтых, коричневых и черных рабочих в менее развитых государствах…

Был ли прав Дюбуа, утверждая, что вследствие роста американского капитализма до и после Гражданской войны белые, так же как и чернокожие, в некотором смысле становились рабами?

Шерифу одного из графств в долине реки Гудзон, недалеко от города Олбани (Нью-Йорк), собиравшемуся в холмистый район огромного поместья Ренселлеров осенью 1839 г., чтобы собрать ренту с арендаторов, вручили письмо, где говорилось:

… арендаторы объединились в свою организацию и решили не платить более за аренду, пока не будут удовлетворены их жалобы… Теперь арендаторы считают себя вправе поступать с лендлордом так же, как он с ними, т. е. по собственному усмотрению.

Не думайте, что это детские шутки… Если вы приедете в официальном качестве, то я не поручусь за ваше безопасное возвращение…

Арендатор.

Когда помощник шерифа прибыл в этот сельский район с судебными постановлениями о взимании арендной платы, неожиданно под звуки оловянных рожков появились фермеры. Они отобрали у него эти документы и сожгли их.

В декабре того же года шериф с конным отрядом из 500 собранных им людей прибыли в этот аграрный регион и оказались в окружении 1,8 тыс. фермеров, преградивших им путь и трубивших в рожки, а сзади дорога была перекрыта еще 600 фермерами, ехавшими верхом и вооруженными вилами и дубинами. Шериф со своим отрядом развернулся, и те, кто стоял позади, расступились, чтобы пропустить их.

Так начиналось движение противников ренты в долине реки Гудзон, описанное Генри Кристменом в книге «Оловянные рожки и миткаль [105] Сорт грубой хлопчатобумажной ткани. ».

Это был протест против системы патроната, уходившей корнями в начало XVIII в., когда Нью-Йорком правили голландцы, — системы, при которой, как пишет Кристмен, «несколько семей, связанных между собой браками по расчету, контролировали судьбы 300 тыс. человек и правили на королевский манер территорией в 2 млн акров».

Арендаторы платили налоги и ренту. Крупнейший манор принадлежал семье Ван Ренселлеров, от которой зависело более 80 тыс. арендаторов и которая сколотила состояние в 41 млн долл. Землевладелец, как писал один из сочувствовавших фермерам, мог «наливаться вином, валяться на подушках, наполнять свою жизнь выходами в свет, едой и культурой, разъезжать на своем ландо, запряженном пятью лошадьми, по прекрасной речной долине на фоне гор».

К лету 1839 г. арендаторы провели первое массовое собрание. В результате экономического кризиса 1837 г. в районе появилось множество безработных, стремившихся получить землю, а также тех, кого уволили после завершения строительства канала Эри и спада первой волны постройки железных дорог. Тем летом арендаторы постановили: «Мы подхватим мяч Революции там, где его оставили наши отцы, и докатим его до окончательного обретения народными массами свободы и независимости».

Некоторые жители аграрного края стали лидерами и организаторами. Среди них были сельский доктор Смит Боутон, приезжавший к своим пациентам верхом на лошади, и ирландец-революционер Эйндж Девир. Последний уже повидал, как монополия на землю и промышленность приводят к обнищанию обитателей трущоб Лондона, Ливерпуля и Глазго; он агитировал за перемены, был арестован за подстрекательские выступления и бежал в Америку. Девира пригласили выступить в День независимости США на митинге фермеров в Ренселлервилле, и оратор предупредил аудиторию: «Если вы позволите беспринципным и амбициозным людям монополизировать землю, они станут хозяевами страны со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Тысячи фермеров во владениях Ренселлеров объединились в ассоциации противников ренты, чтобы не дать землевладельцам возможность выселить их за неуплату. Эти люди решили носить индейские костюмы из миткаля как символ «Бостонского чаепития» и напоминание о том, кому изначально принадлежала земля. Оловянный рожок означал у индейцев призыв взяться за оружие. Вскоре около 10 тыс. человек прошли подготовку и были готовы к борьбе.

Сборы шли во многих графствах, в десятках городков на берегах Гудзона. Появились листовки такого содержания:

ВНИМАНИЕ!

ПРОТИВНИКИ РЕНТЫ! ПРОСНИТЕСЬ! ВСТАВАЙТЕ!

ПРОБУЖДАЙТЕСЬ!.

Сражайтесь до тех пор, пока не исчезнет последний вооруженный враг, Сражайтесь за ваши алтари и ваши очаги,

Сражайтесь за зеленые могильные холмы ваших предков,

За Бога и счастье в ваших домах!

Шерифов и их помощников, пытавшихся вручить фермерам постановления судов, окружали всадники, одетые в костюмы из миткаля и появлявшиеся под звуки оловянных рожков; они обмазывали представителей властей дегтем и вываливали в перьях. Нью-йоркская газета «Гералд», некогда относившаяся к фермерам с сочувствием, теперь уже сожалела о «бунтарском духе горцев».

В условиях аренды одним из наиболее нетерпимых было право землевладельца на строевой лес на всех фермах. Одного человека, отправленного на арендованный участок, чтобы забрать древесину, убили. Напряженность росла. Таинственным образом был убит мальчик с фермы, и никто не знал, кто это сделал, но в тюрьму посадили доктора С. Боутона. Губернатор приказал пустить в дело артиллерию, а из города Нью-Йорка был прислан отряд кавалеристов.