Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Йон уехал из Германии в 1966 году, в то время как граф фон Кильманзегг являлся командующим двадцати трех натовских дивизий, включая британскую армию на Рейне. Этот самый Кильманзегг, служивший штабным офицером в отделе разработки операций верховного командования, 23 июля 1941 года подписал следующий приказ для 6-й бронетанковой дивизии: «Захваченных партизан следует не расстреливать, а вешать на виду около деревни… В случае нападений на немецких солдат или на отряды все деревни в радиусе четырех километров следует сравнять с землей, а всех жителей мужского пола казнить через повешение».

Преступники не только обрели уважение, но и снова надели форму. Между тем достойных людей поставили в безвыходное положение. Такие, как Йон, были наказаны, а те, кто поумнее, остались на свободе. Расистские фантазии Гитлера вновь овладевали людьми, знакомившимися с ними по зарубежным изданиям «Майн кампф». Гитлеровские пропагандисты, финансируемые теперь правительствами разных стран, пропитывали все вокруг старым расистским зельем. Больнее всего это ударило по Израилю. В арабских государствах свободно работали нацистские профессионалы. В Боливии гестаповец уподоблял расправу с деятелем французского Сопротивления ликвидации партизан Че Гевары. Никого это не удивило — людям было все равно.

Процесс в Нюрнберге не покончил со злом. Тысячелетний рейх набирал полную скорость уже двенадцать лет. Проповедники расового превосходства были по-прежнему полны энергии, и в мире накопился огромный опыт развития фашизма во всех его проявлениях.

К концу войны союзническая армия оказалась вместилищем различных талантов. Там были американские и британские писатели, психологи, взломщики и прочие мастера на все руки. Доносы и доклады строчили многие: знаменитая любовница немецкого дипломата, чемпион по боксу в тяжелом весе Гене Танней, европейские физики и выпускники разведшкол, расположенных на безопасном расстоянии от любопытных нацистских взглядов. Печатали и передавали им инструкции юные особы, обычно назначавшие свидания «под Атласом» в Рокфеллер-центре на Пятой авеню. В конце 1945 года туда прибыл разведчик Ноэль Ковард, чтобы уладить с союзниками вопросы, касавшиеся работы на них. Туда также приехал шеф отдела пропаганды во вражеских странах Кэмпбел Стюарт и Роалд Дал, молодой пилот королевских ВВС Великобритании, чьи рассказы для детей Элеонора Рузвельт читала своей семье в самые тяжелые годы войны. Результатом соединения этих творческих сил стали блистательные схемы шпионажа, диверсий и обмана, направленные на то, чтобы положить конец нацизму. Затем Берлин пал и глава немецкого подводного флота объявил о безоговорочной капитуляции Германии.

Но никто не думал, что это конец борьбы. Генерал Уильям Донован, к примеру, опасался, что выживут люди, способные и далее распространять нацистскую философию. Он просил у британцев помощи, пытаясь предотвратить приход фюрера четвертого рейха. Работа над этим шла по обе стороны Атлантики. На каждого нацистского лидера было заведено отдельное личное дело. Досье Мартина Бормана обновили и пополнили материалами, касавшимися партийной структуры, распределения партийных фондов за рубежом и анализом того, как смерть Гитлера повлияла на его мышление. Папка «Жизнь, прошлая и будущая, мышление и поведение рейхсминистра нацистской партии Мартина Бормана» продолжала пополняться информацией многие годы. К этому имел отношение и Кэмпбел Стюарт. Когда-то он работал с особой миссией у папы римского, и его жизненная цель заключалась в том, чтобы «ухватить мир за горло», но не в приступе агрессии, а в пароксизме изучения. Ему нравились детективные истории. Он был жителем Монреаля, работал исполнительным директором лондонской газеты «Таймс» и чувствовал себя как дома и в вашингтонском обществе, и в Версальском дворце, и в Скотленд-Ярде. Как и многие военные журналисты того времени, он привык к долгим перелетам через Атлантику, любил старые американские самолеты, доставлявшие его в Лиссабон, оттуда на Бейкер-стрит или же «прямо в спальню» Черчилля для консультаций со стареющим премьером. Жизнь Бормана оказалась в поле его зрения, и когда Стивенсон спросил Стюарта, что его так привлекает к этой проблеме, он ответил одним словом — «Сострадание».

— Сострадание?!

— Да, ко всем жертвам этого зла. Оно не исчезло с крахом Германии. Оно и сейчас присутствует в той или иной форме. Нацисты выросли на почве расовых предрассудков, ими всеми двигало стремление создать высшую расу. Мы должны всегда с этим бороться, и Борман для нас полезное напоминание.

Стюарт постукивал тонкими длинными пальцами по стулу:

— Борман заставляет нас исследовать собственную совесть, если мы найдем для этого силы. Думаю, папе это не удалось. Я имею в виду Пия XII. Вы знали, что его предшественник подготовил послание «О единстве человеческой расы»?

— Нет.

…Ко времени этой беседы сэр Кэмпбел Стюарт не участвовал в общественной жизни, но оставался заведующим императорским колледжем науки и технологии и продолжал работу с секретными архивами. Когда в 1972 году в государственном архиве открылся доступ к некоторым документам военного времени, он посоветовал Стивенсону сделать запрос на доклады о жизни Бормана. Часть информации относилась к недавнему времени и была строго конфиденциальна. Многие из тех, кто давал сведения о распространении Борманом фондов партии по всему миру, были влиятельными людьми, и им бы весьма не понравилось, если бы о них узнали как об источниках информации.

Защитники Бормана то и дело обнаруживались в послевоенных сумерках: заказные убийства, таинственные перемещения награбленного добра, шантаж еврейской общины Парагвая, тайные счета в банках и так далее. Обладание такой информацией было опасным. Однако получив доступ к новейшим документам, Стивенсон задумался: что все-таки могло бы подействовать на мыслящий мир? Прошение? Но Запад, столь эффективно преследовавший радикалов, казалось, ничего не сделал для того, чтобы остановить поток антиеврейских помоев, изливаемых из Каира, или же чтобы вмешаться в расистские погромы, устраиваемые пронацистски настроенными группировками в Латинской Америке. Почему?

— Потому что все это не затрагивало наши шкуры, — сказал в 1972 году Ноэль Ковард. Первой работой Коварда был латиноамериканский участок, и его тайная жизнь агента являлась запретной темой. — Этот регион кишел нацистами, а мы действовали иногда неосторожно, — он стряхнул пепел с сигареты. — Не думайте, что мы позволим им уйти сейчас. Правила игра изменились. Борман вне всяких сомнений бежал. Но я подозреваю, что за ним никогда не переставали следить. Да, он бежал, но от расплаты ему не уйти.