Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Учетная книга Одиннадцатой армии начиналась следующими словами, зачитанными в суде: «Прибыл новый главнокомандующий. Это тиран, с которым довольно трудно общаться. Однако с ним можно быть откровенным». Затем несколько строчек были замазаны. Когда страницу поднесли к свету, Йон прочел этот абзац: «Новый главнокомандующий не желает, чтобы офицеры присутствовали на расстрелах евреев».

Манштейн подписывал учетную книгу ежедневно, и поэтому его показания на суде больше не вызывали доверия. В своей книге «Потерянные победы» Манштейн оправдывался тем, что замазанный кусок просто не соответствовал предыдущему, где утверждалось: «С ним можно быть откровенным».

Стивенсон, слушая в 1972 году рассказ Йона, понимал обреченность Йона с того самого момента, как его назначили главой новой западногерманской разведслужбы. Старые нацисты и их сторонники, а также люди организации Гелена — все они ненавидели его, ведь он был человеком, разоблачившим Манштейна, кумира юности Гелена, уличившим того в изощренной лжи. Уже это оскорбило касту военных с ее идеалами братства, которая всегда объединялась против чужих и никогда не выносила сор из избы.

Отто Йон использовал свое служебное положение, когда читал публичные лекции, это во многом подорвало доверие властей к нему. Йон предупреждал, что имеется основа для перерождения федеративной республики в авторитарное государство образца XIX века. Корейский кризис и страх перед коммунизмом вели к перевооружению Германии. Бывшие нацисты-госслужащие, включая профессиональных военных, могли подавать ходатайства о восстановлении своих рабочих мест. Канцлеру Аденауэру было предоставлено право определять политическую линию страны. Для Йона это выглядело тревожным знаком. Возрождалась старомодная государственная администрация, основанная на старой бюрократии; федеральному канцлеру должны были повиноваться министры; генералы старой закалки получали противоречивший принципам демократии контроль над гражданской жизнью. Возвращение госслужащих нацистского периода оказалось для немцев вполне приемлемым делом. К ним даже прониклись уважением как к «старым профессионалам».

Финансируемая американцами «Немецкая солдатская газета» объясняла молодым людям необходимость военной программы. Отто Йона уличали в том, что он носил униформу британской армии и называл себя «Оскаром Юргенсом». Йон действительно однажды надел форму британского военного журналиста, чтобы получить разрешение на перемещение в закрытой зоне.

Сам Йон оказался вынужден нанимать бывших полицейских офицеров с нацистским прошлым, так как ни у кого другого не имелось их опыта. Это были единственно доступные сотрудники для расследования дел вервольфов, эсэсовцев и прочих «старых товарищей». Естественно, они не собирались бороться с себе подобными! В один прекрасный момент он обнаружил, что бывшие нацисты работают и в качестве агентов разведки в американской армии.

Он понял, что такие разительные перемены стали результатом сдвигов мировой политики в сторону «холодной войны». Его мечты оказались порушенными. Йон планировал, что Лига молодежи великого гуманиста Альберта Швейцера будет пропагандировать демократические взгляды и помогать молодым людям противостоять всякому тоталитаризму. Вместо этого он обнаружил новые молодежные группировки ультраправого и ультралевого толка — эту поляризацию тоже вызвала «холодная война». В этом проявилась также инстинктивная реакция на жесткий авторитаризм.

Канцлер Аденауэр получал теперь десятки писем от Гелена, в которых тот называл Йона британской марионеткой, алкоголиком и гомосексуалистом. Аденауэр стал враждебно относиться к человеку, выбранному британцами, так же враждебно, как он относился и к самим британцам, которые отправили его в отставку с поста бургомистра Кельна.

После года проволочек, в течение которого Аденауэру удавалось противостоять влиянию сторонников Йона, доктора Йона официально назначили главой федерального управления зашиты конституции. Но счет сравнялся, когда Аденауэр одобрил назначение полковника Альберта Радке заместителем Йона. Радке являлся одним из людей Гелена и во время войны был главой службы безопасности в оккупированной нацистами Чехословакии.

У Йона осталось мало иллюзий. Он уже знал, как жестоко организация Гелена избавилась от Германа Бауна, главы отдела получения информации. Честного сотрудника разведки Бауна раздражала одержимость Гелена вынюхиванием красных. «Он хочет играть в гестапо для американцев», — иронизировал Баун. В итоге Бауна перевели на менее значимую работу, а затем он попал в аварию по пути в филиал организации. Его враги заявили, что деньги, найденные у Бауна в дипломате, им присвоены. От него потребовали подать в отставку «ввиду странных обстоятельств дела». Друзья Гелена оформили «протест генералов», в котором настаивали на отставке Йона, объясняя это тем, что он допрашивает их при «унизительных» обстоятельствах.

Бауна, который, по всей видимости, был человеком чести, потрясли обвинения в мошенничестве, выдвинутые Геленом. Он чувствовал себя как побитая собака, потому что считал Гелена своим другом. Пару лет спустя Баун скончался, всеми забытый…

…Через десять лет после неудачного покушения на Гитлера знаменитые немцы собрались в Западном Берлине, чтобы почтить память людей, казненных гестапо. Доктора Йона пригласили на ту встречу. Он пил кофе с хирургом, которого знал еще во время войны. Это было последнее, что Йон запомнил. Затем он проснулся в Восточном Берлине. Хирург, доктор Фольфганг Вольгемут, живший в ГДР, был обвинен в подмешивании Йону снотворного, а Отто Йона после возвращения на Запад приговорили к четырем годам одиночного заключения за предательство. Через шестнадцать лет одного из главных свидетелей обвинения по этому делу судили за дачу ложных показаний…

Разговаривая с Йоном, Стивенсон многое вспомнил: щеголеватого и самодовольного Гелена, странную историю с убийством из пистолета, заряженного синильной кислотой, и заявления, сделанные в Восточном Берлине бывшим сотрудником организации Гелена, который утверждал, что ему приказали совершить убийства, чтобы обвинить потом коммунистов. Он также вспоминал тот день в Пуллахе, когда сорвали табличку офиса «Южнонемецкой промышленности» и прежние сотрудники вновь предстали как полковники, генерал-майоры или «высшие государственные советники» в новом федеральном агентстве разведки. Их все еще поддерживали американские доллары, но они исправно отдавали честь черно-красно-золотому знамени федеративной республики. А где-то надежно запертый в далеком Советском Союзе сидел враг Гелена доктор Отто Йон. Стивенсон помнил и слова Гелена о «едкой пропаганде против гитлеровской Германии», которую проводил Йон.