Николай Николаев - Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

— Генерал Вессель слушал заявления членов группы, — сказал друг Стивенсона. — Но человек, наследовавший пост Гелена, крепче стоял на ногах. Когда Вилли Брандт был берлинским бургомистром, о каждой выпитой им стопке виски докладывали BND — организации, пришедшей на смену организации Гелена. Но когда Брандт стал канцлером, он сам преисполнился решимости получать точную информацию, а не ту, что ему преподносили «завсегдатаи пивных», агенты его тайной службы.

Недовольные ветераны и стареющие офицеры свободно распространялись о служебных секретах, возможно, надеясь таким образом изменить ситуацию. Их откровения подтверждали слухи о том, что Гелен все-таки нанимал на службу нацистов, и что его первые предприятия создавали за границей — в Южной Америке, где можно было найти наиболее информированных людей. «Он жил за счет холодной войны, — писал Тревор-Ропер, — и на благо тех американских и немецких правительств, которые верили в примат холодной войны».

Сущность критики Гитлера со стороны Гелена сводилась к тому, что Гитлер проиграл войну из-за недостатка профессиональных советов. Гелен являлся нацистом, хотя, как все офицеры армии, не вступил в национал-социалистическую партию. Русские завладели информацией о нацистском прошлом его сотрудников, используя данные западных моралистов, которые говорили об опасности возврата к немецкому авторитаризму и тем самым способствовали коммунистической пропаганде.

Это произошло и с Отто Йоном. Гелен беспощадно уничтожил его, сказав о прошлом Йона: «Он бежал из Германии, когда заговор со взрывчаткой провалился, и сработал на благо наших противников. Он распространял контрпропаганду в наших войсках. Он носил немецкую униформу и допрашивал многих видных немецких офицеров, включая тех, которые впоследствии служили у меня в организации».

…Если Гелен мог так избавляться от противников, почему же он в разгар смертельной схватки Германии с Советским Союзом терпел присутствие Мартина Бормана, советского шпиона?

Гелен ответил на этот вопрос тем спокойным и непонимающим тоном, которого Стивенсон теперь опасался. Этот тон раздражал его. Гелен никогда не стрелял на поле битвы, но его комната была увешана фотографиями, изображавшими его на линии огня, с пистолетом в руке — типичной позе нацистов, одетым в черное кожаное пальто ниже колен и в черную заостренную шапочку.

Беседуя со Стивенсоном, Гелен восседал рядом с напольными часами. Его золотые запонки поблескивали: каждую из них украшали крошечные короны в знак его аристократического происхождения. На фотографии, висевшей над ним, он был изображен проводящим смотр солдат из РОА — русской освободительной армии.

— Я понимал, что выступить против Бормана было бы самоубийством, — признался Гелен.

Итак, обезвредить человека, который, по заявлению самого Гелена, ежедневно связывался с Кремлем, докладывая о самых главных секретах немецкого верховного командования, было слишком опасно для самого Гелена. Разница между выдачей Бормана и выдачей доктора Йона заключалась в том, что первый мог его уничтожить, в то время как второй оказался беспомощным…

Доктор Йон был женат на еврейке. При всех основаниях для вражды между двумя шефами западногерманской разведки не стоит забывать об этом обстоятельстве. После заговора против Гитлера Отто Йон отправился в Лондон, где познакомился с еврейской певицей Люси Манен. Когда она стала его женой, это оказалось слишком для немецких генералов. Разговаривая с генералом Геленом и доктором Йоном, Стивенсон узнал о многом, что оставалось недосказанным. Но это оказался как раз один из тех случаев, когда автор обязан заявить, что он не доверяет одному из собеседников: Йон пребывал в состоянии духовной агонии. Он проводил многие часы с католическими интеллектуалами, пытаясь понять, что произошло с его собственным народом. Гелен, казалось, никогда не ставил под сомнение ценности своего общества.

Конечно, существовали и другие причины для зависти. Когда Йон возглавил службу внутренней разведки Западной Германии, он был намерен выдернуть с корнем каждый нацистский сорняк. Он знал, что организация Гелена покрывает нацистов, и несколько раз пытался выманить военных преступников из их убежища. Говорили, что он пошел крестовым походом, чтобы отомстить от имени всех евреев. Стивенсону он казался обезоруживающе честным человеком, которому слишком тяжело мириться с реалиями жизни. Организация Гелена, несмотря на всю свою шумиху о советском шпионе Бормане, долгое время была уверена, что Йон и его британские друзья знают, куда на самом деле скрылся Борман, и посылали по следам Йона своих агентов.

Люди Гелена докладывали, что Борман находился под наблюдением с тех пор, как он пересек границу во Фленсбурге. Так это описывал Рональд Грей. Рассказ о теле, сброшенном во фьорд, предназначался для того, чтобы предотвратить новые расследования.

Отчеты Гелена составлялись исключительно для внутреннего использования. Они циркулировали в тесном круге его подчиненных, за антикоммунистической бравадой которых скрывалось лишь желание выжить. В свое время эти отчеты неминуемо попадали в руки к людям, которые либо были настроены против нацистского мышления, сохранившегося в организации Гелена, либо просто были предателями. Подопечные Гелена сочинили версию, будто именно доктор Йон намекнул британской спецслужбе, что стоило позволить Борману бежать.

Эта версия поддерживалась странными обстоятельствами побега старого товарища Бормана — Эриха Коха. Когда ему не удалось встретиться с Борманом в Фленсбурге, он стал скрываться под видом беженца, назвавшись майором Бергером. Знали ли об этом начальники британского лагеря, откуда он исчез? Его лицо было хорошо известно, так как повсеместно объявили охоту на ненавистного гауляйтера Восточной Пруссии.

Когда его опознал немецкий офицер и увели британцы, было ли это спланировано заранее? Вполне закономерные вопросы. Коха передали правительству Польши по условиям соглашения между четырьмя державами, но он не предстал перед судом еще восемь лет. Его приговорили к смерти, но не существует свидетельств того, что приговор привели в исполнение. Советские власти также не предпринимали против него никаких действий, хотя имели все основания желать его казни за преступления, совершенные на Украине.

Естественно, Йон отрицал, что Коху даровали определенный промежуток свободы, пока он и Борман находились под наблюдением, а также что позднее бывший гауляйтер стал заключенным-советником коммунистов по делам нацистов и по раскрытию планов Бормана. Известно, что в лагере для беженцев, подконтрольном британцам, Кох распространял слухи, будто «Эрих Кох утонул в Балтийском море».