Евгений Анисимов - Толпа героев XVIII века

Не было в армии более популярного полководца, чем Суворов. Уже само его появление в полках воодушевляло солдат и удручало врагов. С годами он стал настоящим любимцем армии – отважным, смелым, суровым к трусам и бездельникам и в то же время добрым и простым. О его непритязательности ходили легенды. Действительно, с детства приучив себя к аскетизму, он в походах спал на соломе, скудно питался. Однако надо сказать, что легенды о неприхотливости Суворова – человека богатого, но скупого – так перемешиваются с реальными фактами, что разделить их трудно, тем более что сам полководец плодил легенды о себе. Как пишет французский посол, на вопрос, верно ли, что Суворов спит одетый, на соломе и даже в ботфортах со шпорами и никогда не расслабляется, тот отвечал, что это неправда: иногда расслабляется – одну шпору отвинчивает! Эта неприхотливость полководца воодушевляла войска, приучала солдат терпеть неудобства и голод.

Суворов – личность во многом загадочная, сложная, в ней несколько слоев. Когда читаешь его письма, то кажется, что их писали несколько разных людей – так поразительно меняется стиль. То это простой, незатейливый солдат, не привыкший держать в руке перо, который режет правду-матку в глаза. То тонкий интеллектуал, знаток литературы, истории, уснащающий свои писания сонмом античных образов. То прижимистый помещик, который напоминает своему управляющему, чтобы тот для экономии бумаги писал письма мелким почерком с двух сторон листа и сам относил на почту. То – типичный царедворец, готовый к унижению, к льстивым словам… И все это один человек – Суворов.

Долгие годы он был «верным слугой» Потемкина, заверял фаворита Екатерины, что «милости Ваши превосходят мои силы, позвольте посвятить остатки моей жизни к прославлению столь беспредельных благодеяний». Однако после взятия Измаила Суворов, видя, как Потемкин теряет влияние, позволил себе дерзость. На вопрос светлейшего, какую награду он желает за взятую турецкую крепость, Суворов отвечал, что он не купец и торговаться не намерен, его могут наградить только государыня и Бог. Это была несправедливая пощечина Потемкину – ведь тот необычайно высоко ценил полководца и всегда хлопотал перед Екатериной II о наградах для него. Увы! Дело в том, что Суворов уже повернул нос в другую сторону – он хотел понравиться новому фавориту государыни, Платону Зубову, надеялся угодить ему хамским обращением со своим прежним благодетелем.

Со многими людьми у Суворова были тяжелые отношения, особенно с генералами – товарищами по оружию. Он часто показывал им свой вспыльчивый, необузданный и склочный характер. Всех поголовно он считал бездарностями и ничтожествами и не скрывал этого. В то же время он выпрашивал, клянчил, требовал награды, вечно считая себя обиженным врагами, обделенным: «Вашему сиятельству и впредь служу, я человек бесхитростный… лишь только, батюшка, давайте поскорее второй класс» (из письма к И.П.Салтыкову с требованием о награде орденом Святого Георгия 2-й степени).

Популярный, попавший в рекламу банка «Империал» исторический анекдот – «Звезду Александру Васильевичу!» – очень близок к истине. Известно, что 24 декабря 1781 года, то есть накануне Рождества, Екатерина пожаловала ему бриллиантовую звезду ордена Александра Невского, приказав снять ее со своего парадного платья.

Очень много писалось о чудачествах Суворова в присутствии царственных особ. Он сам говорил, что шутит, как шут Балакирев, чтобы говорить царям правду. Это не так. В чудачествах Суворова иное. Что именно? В словаре Владимира Даля читаем: «Чудак – человек странный, своеобычный, делающий все не по-людски, а по-своему, вопреки общего мнения и обыка». В вызывающем, шутовском поведении великого полководца – соединение множества комплексов. Комплекс неполноценности и одновременно чувство превосходства, уверенность победителя и боязнь поскользнуться на придворном паркете. Чудачества Суворова – это его система защиты, стремление скрыть свою стеснительность, неловкость, неумение вести себя в непривычной обстановке, боязнь показаться смешным.

У Суворова была семья, но жизнь семейная не удалась – не было более разных людей, чем он и его жена. Когда они обвенчались, ему было сорок три года, ей – княжне Варваре Прозоровской – двадцать три. Они были как будто из разных миров: он стар, она молода, он мал, некрасив, она – русская дородная красавица, он – чудак-воин, она – аристократка с массой светских предрассудков, он богат и скуп, она – мотовка, любящая жить на широкую ногу. И при этом родственные характеры – оба вспыльчивые, неуступчивые. Кончился этот брак плохо: долгий развод, скандалы. От него остались только сын и любимая дочка Наталья – Суворочка, которой отец слал из походов нежные письма: «Кинбурн, 29 мая 1788 года. Любезная Суворочка, здравствуй!.. У нас уже давно поспели дикие молодые зайчики, уточки, кулички… Недосуг много писать. Около нас 100 корабликов, иной такой большой, как Смольный (дочь воспитывалась в Смольном институте. – Е.А. ); я смотрю на них и купаюсь в Черном море с солдатами, вода очень студена и так солона, что барашков можно солить, коли буря, то нас выбрасывает волнами на берег. Прости, душа моя! Отец твой Александр Суворов». Отец хлопотал, как бы устроить дочь получше, выдал ее за брата Платона Зубова, Николая, и был рад породниться с фаворитом.

Но вот умерла Екатерина II. Пришедший ей на смену Павел I с трудом терпел Суворова – потемкинского генерала, а потом сослал его в Кончанское… Жизнь в Кончанском тянулась медленно. Суворов занялся хозяйством, устроил в имении театр из крепостных: «Васька комиком хорош, а трагиком лучше будет Никита, только должно ему поучиться выражению, что легко по запятым, точкам, двоеточиям, вопросительным и восклицательным знакам… В рифмах выйдет легко…» Прогуливаясь по имению, помещик все примечал: «Дворовые парни как дубы выросли, купить [им] девок… Лица не разбирать, лишь бы здоровы были. Девиц отправлять… на крестьянских подводах, без нарядов, одних за другими, как возят кур, но очень сохранно». Потом построил парней и привезенных девок в две шеренги по росту, одна напротив другой, скомандовал одной «Налево!», другой «Направо!» и так образованные пары повел венчаться в церковь.

Сохранился словесный портрет Суворова тех лет: небольшого роста, худощав, морщинист, редкие седые волосы, небольшие бегающие голубые глаза проницательны, светятся энергией. Взгляд, движения отличались необыкновенной живостью. Он не знал покоя. Веселый, общительный, Суворов не вел жизнь анахорета, любил потанцевать – как он говорил, «попрыгать», выписывал из Москвы анчоусы, цветную капусту, вина пил мало, любил английское пиво – так кто же его не любит? Дома коротал время за ломберным столиком, играл в карты, шашки, домино. Вставал со светом, ходил много, рьяно молился в церкви. На зиму устраивал подобие зимнего сада – «птичью горницу»: кадки с деревьями, снегири, щеглы, синицы перепархивали с ветки на ветку. Здесь он прогуливался меж деревьев, принимал гостей. Весной, на Святой неделе, птиц выпускали. Правда, тогда люди не знали, что все эти птицы немедленно погибали на воле.