Вячеслав Манягин - Герои и подлецы Смутного времени

К Филарету в Тушино стекаются его родственники Сицкие, Черкасские и муж его сестры Ирины Никитичны, Иван Годунов. Казимир Валишевский пишет об этом периоде деятельности главы рода Романовых: «Вслед за Филаретом, этой пародией на патриарха, вся церковь ринулась, очертя голову, в тину: священники, архимандриты и епископы оспаривали друг у друга милости Тушинского вора, перебивая друг у друга должности, почести и доходы ценою подкупа и клеветнических изветов. Вследствие этих публичных торгов епископы и священники сменялись чуть ли не каждый месяц. Во всем царила анархия: в политике, в обществе, в религии и в семейной жизни. Смута была в полном разгаре». Тушинская Боярская дума почти сплошь состояла из родственников Филарета, князей Д.Т. Трубецкого, Д.М. Черкасского, А.Ю. Сицкого, М.М. Бутурлина, Г.П. Шаховского и других.

«Возведение Филарета (Романова) в патриархи и дальнейшая служба его у шкловского царька – самая позорная страница в истории династии Романовых, – пишет Н. Коняев. – Скрыть этот факт невозможно, но в дворянской историографии делалось все, чтобы загипнотизировать читателя и представить посредством псевдонаучных пасов черное белым. Говорится, например, что грамоты, данные «нареченным» патриархом Филаретом, не могут быть доказательством, что Филарет действительно согласился взять на себя роль, назначенную царьком… Ссылаются на Авраамия Палицина, который говорил, что Филарет пребывал у самозванца под строгим присмотром… Говорят, что законный патриарх – святитель Гермоген не считал Филарета врагом, а называл жертвой, пленником «вора»… Эти доказательства варьируются у разных историков так же сходно, как и обстоятельства ростовского пленения Филарета, и точно так же разваливаются, едва только начнешь присматриваться к ним» [126] .

После того, как царик бежал из Тушино, русские и поляки, еще остававшиеся в лагере, собрались на совет совместно с присланными от польского короля Сигизмунда послами. От русских на совете присутствовали патриарх Филарет с духовенством, Заруцкий, Салтыков и касимовский хан Ураз-Махмет. Было решено принять сторону польского короля и послать ему грамоту: «Мы, Филарет патриарх Московский и всея Руси, и архиепископы, и епископы и весь освященный собор, слыша его королевского величества о святой нашей православной вере раденье [127] и о христианском освобождении подвиг, Бога молим и челом бьем. А мы, бояре, окольничие и т. д., его королевской милости челом бьем и на преславном Московском государстве его королевское величество и его потомство милостивыми господарями видеть хотим».

Такие грамоты писал Филарет Романов польскому королю в 1610 г.

В начале марта 1610 г. тушинцы окончательно покинули свой лагерь. Уходивший последним гетман Рожинский велел поджечь Тушино и отбиваясь от наседающих москвичей, увел свой отряд под Смоленск. В обозе Рожинского ехал и тушинский патриарх. В мае того же года отряд Рожинского был разбит наголову московскими войсками под Иосифо-Волоколамским монастырем. Тут-то и был «освобожден» из польского «плена» Филарет. Превратившись в мгновение ока снова в ростовского митрополита, он в июне вернулся в Москву.

Никаких свидетельств, что Филарет снял с себя патриарший сан, нет. Сведений о церковном покаянии, принесенном Филаретом за тушинское «воровство», тоже нет.

Царь Василий не осмелился судить тушинского патриарха и опрометчиво разрешил ему остаться в столице. Патриарх Гермоген объявил Филарета «пленником и жертвой» самозванца и признал его право на прежний сан митрополита Ростовского.

Как пишет Р.Г. Скрынников, «возвращение Филарета в столицу положило начало возрождению былого влияния романовского круга. При поддержке бояр – братьев и племянников – Филарет вскоре стал, по словам очевидца, самой большой властью под патриархом. В его лице Шуйские приобрели опасного врага» [128] .

Именно Филарет сыграл решающую роль в свержении царя Василия, нейтрализовав усилия патриарха Гермогена, безуспешно пытавшегося остановить заговорщиков.

После свержения Василия IV среди бояр-победителей возникли разногласия по поводу кандидатуры нового царя. Захар Ляпунов и группа дворян стали требовать «князя Василия Васильевича Голицына на государстве поставить». Романовы предложили возвести на престол четырнадцатилетнего Михаила Федоровича, сына Филарета. Однако большинство бояр не устраивал ни тот, ни другой и тогда они решили создать своего рода временное правительство – Семибоярщину.

Семибоярщине присягнули москвичи и жители некоторых других городов: «Все люди били челом князю Мстиславскому с товарищи, чтобы пожаловали, приняли Московское государство, пока нам Бог даст государя… Слушать бояр и суд их любить, что они кому за службу и за вину приготовят, за Московское государство и за них, бояр, стоять и с изменниками биться до смерти; вора, кто называется царевичем Димитрием, не хотеть; друг на друга зла не мыслить и не делать, а выбрать государя на Московское государство боярам и всяким людям всею землею».

В этот комитет боярского самоуправления входили семеро: Ф.И. Мстиславский, И.М. Воротынский, A.B. Трубецкой, A.B. Голицын, И.Н. Романов, Ф.И. Шереметев, Б.М. Лыков. Есть мнение, что в состав Семибоярщины изначально входили восемь человек, восьмым был В.В. Голицын. Примечательно, что после утверждения Романовых на престоле придворными историками была предпринята попытка превратить Семибоярщину в Шестибоярщину путем удаления из документов упоминаний об участии в этом «органе управления» Ивана Никитича Романова.

Необходимо добавить, что кроме И. Романова в Семибоярщину входили и родственники Романовых Ф.И. Шереметев и Б.М. Лыков. То есть, из семи членов Семибоярщины трое принадлежали к клану Романовых.

Жолкевский, подходивший к Москве с отрядом польско-литовских войск и наемников, предложил семибоярщикам защиту от тушинского царика, который готовился к штурму столицы. Бояре сначала гордо отказались, но когда внутри города Захар Ляпунов принялся организовывать отряды в помощь самозванцу, вступили с поляками в переписку и соглашались принять на царство королевича Владислава, если он перейдет в православие, а польский король не станет оккупировать приграничные русские города и раздавать русские земли польским дворянам. Эти условия не удовлетворяли гетмана, который был католиком, и кроме того, знал, что у короля Сигизмунда совсем другие планы насчет Московии. Три недели длились переговоры, пока обстоятельства не вынудили ту и другую сторону пойти на уступки. Лжедмитрий, подойдя вплотную к столице, тоже завел переговоры с поляками. Он предлагал за поддержку его претензий на московский престол Польше 3 миллиона злотых, королевичу – 100 000, королю – 15-тысячное войско для войны со Швецией и кое-что самому гетману Жолкевскому. Бояре забеспокоились. Но и у Жолкевского были проблемы: подошел срок выплаты денег наемникам, а в гетманской казне – шаром покати, и наемники были готовы покинуть ряды польской армии. В таких условиях стороны пошли на соглашение. Владислав был избран на русский престол, а вопрос о его вероисповедании отложили на будущее.

Несмотря на последний пункт, 18 августа жители Москвы принесли присягу Владиславу, патриарх Гермоген присутствовал при присяге и не противодействовал ей.

Читать дальше