Владимир Прибытков - Тверской гость

- Дорого возьмешь за перевоз?

- Конечно! - весело отозвался моряк.

- А скоро доплывем?

- Хо! Смотри, какой ветер! Скоро!.. Эх, мало я просил. На ветер еще подбавить надо было! Ну, садись. На бетель, жуй. Чего не спалось?

- Так... Недельки четыре плыть?

- О! Успеем и поссориться и помириться... Есть будем? В шахматы играешь?

Хозяин попался веселый, легкий. Но на этом радости путешествия и кончились.

Часто весной над Индийским океаном разражаются сильные грозы, дуют северо-восточные ветры; не прошло недели, как на путников обрушился первый удар бури. Убрали паруса, взялись за весла, но бороться со стихией было не по силам. Ветер все разыгрывался, свирепел, дабу сносило...

С палубы все вещи стащили в трюм, стали привязывать, чтобы катающиеся предметы не разбили бортов. Веслами пользовались только чтоб сохранить устойчивость.

Дабу несло в неизвестность. Веселый индус посерел, все время молился.

Люди испуганно корячились у своих вещей, сплевывали захлестывавшую их соленую воду.

Все гремело, сверкало, проваливалось.

Никитин вспомнил бурю на Каспии. То были цветочки!

Даба так скрипела, что казалось - вот-вот развалится. И на берег не выбросишься! Где он, берег? Афанасий терпел, держась за скамейку гребцов.

Так прошел день. Второй был не лучше. Лишь утром четвертого дня ветер улегся, но небо не очистилось.

Целую неделю еще они болтались в океане, не зная, где находятся.

Потом все же установили, где запад, и поплыли прямо, не зная уже, куда и придут.

Хозяин дабы уверял, что к земле. Но к какой? Этого он не решался сказать.

На третью неделю ветер сгинул, паруса обвисли, даба заколыхалась на волнах, как потерянная. Теперь плыли только на веслах. Гребли все попеременке. Несчастье сблизило людей.

Большинство плывущих, как выяснилось, были контрабандисты, уплыли тайком, чтоб не платить пошлин за вывозимое золото и камни.

Веселый хозяин посоветовал беречь еду и воду. С ним согласились, хотя теперь не ставили его ни в грош.

Каждый чувствовал себя равноправным в беде. Они не знали, куда плывут. А судьба несла их к берегу Африки, к Эфиопии.

Первый увидел землю Хасан, который чаще всех торчал на верху под жгучим солнцем.

Он кричал так, будто его резали. Все сбежались на нос. Действительно, впереди виднелся гористый коричневый берег. Возле земли белела полоса прибоя.

Кривоносый старик араб заплакал. Двое индусов встали столбами на молитву.

Но хозяин дабы смотрел на берег, закусив губу.

- Что? - шепнул Никитин.

Индус быстро взглянул на него.

- Лучше бы этой земли не было... Мы попали к дикарям. Хорошо, если не к людоедам.

- А не свернуть?..

- Куда? У нас кончается вода...

Положение создалось безвыходное. Большинство стояло за то, чтобы подойти к берегу. Люди так устали и измучились, что встреча с дикарями казалась менее опасной, чем продолжение пути.

- Надо здесь дождаться ветра! - кричали на палубе. - Грести немыслимо! Пить... Надо узнать, где мы!..

Хозяин плюнул и велел приставать.

Берег африканского материка тянулся ровный, нигде не было видно удобных бухт. Встали шагах в пятистах от зеленой линии берега, не зная, как быть. Надо бы сойти за водой, но для этого необходимо пристать к земле, а появляться на загадочном берегу опасно.

Смотрели на подступавший к, воде тропический лес, на синеватые горы, спорили.

Внезапно на берег выбежали люди с длинными, узкими лодками на плечах. Лодки скользнули в море, люди попрыгали в них, и сразу десятки пирог помчались к дабе, обходя ее с обеих сторон. Хозяин протяжно свистнул.

В руках купцов появились луки.

- Спрячьте оружие! - завопил хозяин. - Их все равно больше! Мирно, мирно уговариваться!

Он взбежал на корму, влез на каморку, стал размахивать сорванной чалмой.

На пирогах его заметили. Стоявшие в них наготове с копьями и луками чернокожие воины опустили длинные, прямоугольные щиты.

На окруженную дабу вскарабкались громадные, устрашающе татуированные негры с выкрашенными в красную краску волосами. Были они голы. Копья и стрелы у них оказались с медными наконечниками, щиты из кож. Самый размалеванный что-то сказал, показывая на дабу, потом на берег. Никто его не понял. Хозяин выступил вперед, стал строить умильные рожи, прижимать руки к груди, вздыхать. Потом принялся изображать муки жажды...

Негры поняли, закивали, о чем-то поговорили и, в свою очередь, начали показывать, чтоб им дали еду. Они двигали челюстями, поглаживали себя по животам и грозили.

- Надо дать! - сказал Никитин попутчикам. - Куда денешься? Придется всем раскошеливаться. Пошли, что ли!

Неграм насыпали мешок риса, кулечек перца, накидали корзину хлебов. За это просили привезти воды. Негры забрали провизию, часть пустых бурдюков, две пироги отвалили.

Прочие туземцы остались на дабе, всюду тыкались, всем интересовались, щупали паруса, канаты, хватали людей за одежду. Вокруг Никитина собрались в кружок, долго цокали языками, щупали его белую кожу и удивлялись тому, как она краснеет.

Он рассердился. Больно же! Щелкнул потянувшегося к нему негра по руке.

- Не балуй! Я тебя не трогаю, и ты не лезь!

Негр обиделся, стал выпячивать грудь, вращать белками. Афанасий решил не связываться. Всех погубишь. Достал кинжал, протянул негру: на, только отстань!

Жест был миролюбивый, негр схватил кинжал, стал приплясывать, любуясь вещью. Его сородичи кинулись разглядывать подарок.

А на дабу уже налезли мальчишки-негритята, бабы - все телешом, размалеванные, в побрякушках из раковин. Они ко всему тянулись и очень удивлялись, когда им чего-нибудь не давали. Приплыли пироги. Но из пяти бурдюков негры вернули только три, а про два остальных деловито объяснили, что оставили их себе.

Ушли негры только к вечеру. После их ухода обнаружили пропажу уймы всяких мелких вещей. Бранили разбойников нещадно.

Четыре дня стояла даба на месте, дожидаясь попутного ветра. На берег никто не сходил, опасаясь за жизнь. Зато негры каждый день аккуратно осаждали корабль, брали рис и хлеб, вели себя, как хозяева.

На пятый день, с ночи, подул попутный, южный ветер. Хозяин, Хасан и еще два-три купца о чем-то шушукались, договаривались.

Пироги, как всегда, стали подплывать к дабе на заре. Хасан дал подняться двум-трем неграм, потом закричал. Паруса взмыли, весла ударили, даба рывком взяла с места. Берег поплыл назад, разметанные пироги закрутились вокруг, как шавки вокруг большого пса.

Купцы навалились на растерявшихся негров, оттузили их и, отплыв подальше, пинками пошвыряли за борт. Хасан еще долго грозил кулаком курчавым головам пловцов.

- Зря! - сказал ему Никитин. - Разбойники они, верно, но тебя не били, а могли.

- Ничего. Пускай помнят, как чужой хлеб жрать! У, идолы!