Жозе Эрману Сарайва - История Португалии

Именно в десятимесячный период правительства (первые месяцы — в Понта-Делгада и последние — в Порту, а между ними была высадка в Минделу) Моузинью составил свод законов, которые затем образовали подлинно революционное единое законодательное ядро либеральной революции. Вопреки тогдашним политикам он полагал, что политические идеи являются результатом социально-экономических реалий, которые служат им основой. «Без свободной земли напрасно взывать к политической свободе», — отмечал он. Его декреты, таким образом, были направлены на освобождение экономической деятельности от душившей ее сети пережитков и на создание фундаментальных условий для существования государства, которое в свое время считалось современным и прогрессивным. Он отменил мелкие майораты (крупные, которые он пощадил, будучи реалистом, были упразднены в 1863 г.), ограничил акциз пятью процентами, покончил с десятинами, отменил все многочисленные феодальные повинности, уменьшил до 1% налог на экспорт, покончил с взиманием подорожных и обременительного налога на транспортировку товаров по территории Португалии, заложил основы новой административной организации, базирующейся на вмешательстве центральной власти, определил новую налоговую систему, отделил административную функцию от судебной в местном управлении, освободил торговлю и мелкие промышленные предприятия от повинностей, мешавших их расширению, запретил некоторые монополии, такие, как производство мыла и торговля портвейном. Общими чертами этого свода законов, который был принят в виде многочисленных текстов, являются прекращение привилегий, исходное равенство хозяйствующих субъектов, экономическая либерализация, улучшение управленческой структуры. Осуществление на практике после победы либеральных военных этого законодательного свода фактически означало ликвидацию старого режима.

Ликвидация религиозных орденов и продажа собственности духовенства

Моузинью да Силвейра еще на Азорах передал в светскую собственность некоторые монастыри. Но именно декрет от 1834 г., изданный Жуакином Антониу ди Агиаром (которого из-за этого потом прозвали «Убийцей монахов»), покончил с большинством религиозных орденов и национализировал их имущество. Процесс ликвидации и конфискации затянулся надолго, и в 1864 г., а также после введения республиканского режима вновь происходили крупномасштабные секуляризации церковной собственности.

Церковная собственность в 1820 г. была огромной. Она начала складываться задолго до монархии; многие национализированные в течение XIX в. земли принадлежали церкви со времен вестготов. Поколение за поколением эта собственность увеличивалась благодаря дарам и завещаниям, потому что на протяжении многих веков верующие полагали: то, что они в этом мире передадут церкви, будет учтено на суде их грехов и обеспечит место в раю. Короли, начиная с Афонсу II, боролись с подобным накоплением богатств, но так и не смогли полностью воспрепятствовать этому; а то, что однажды попадало в собственность церкви, никогда не возвращалось, потому что каноническое право запрещало отчуждение имущества. Не существует точного подсчета недвижимого богатства церкви и духовенства к началу либеральной революции, но, по оценкам, это была приблизительно треть всех обрабатываемых земель. Кроме того, имелись сотни зданий и немало другого имущества, в том числе произведения искусства. Национальное художественное достояние копилось в монастырях и церквах, а не во дворцах аристократии.

Все это было выставлено на торги для продажи. Наплыв на рынок недвижимости многих тысяч больших и малых владений в период экономического кризиса вызвал резкое падение цен, и продажа принесла намного меньше средств, чем предусматривалось. Мало у кого из людей были деньги для покупок; в 1837 г. число проданных домов составило уже семь с половиной тысяч, но количество покупателей было в десять раз меньше. Социальный результат тоже не соответствовал ожиданиям; считалось, что в итоге продажи произойдет раздел и появится доступ бедных земледельцев к собственности, и таким образом состоится аграрная реформа. Но фактически бедные были слишком бедны, чтобы приобрести землю; распродажа конфискованных земель благоприятствовала спекулянтам, имевшим деньги или в большинстве своем доступ к кредитам, и привела к созданию крупных владений. Однако все равно не удалось продать много. На протяжении долгих лет бывшая церковная собственность, именовавшаяся теперь национальным имуществом, являлась неким резервом, к которому государство прибегало в трудные периоды, а они, впрочем, были постоянными. Например, когда было необходимо заплатить муниципальным властям Лиссабона шестнадцать конту за участок земли для строительства Национального театра в столице, правительство для получения этих денег было вынуждено распорядиться о продаже монастыря Картуша в городе Эвора, и еще трех крупных монастырей в провинции Алентежу, но вся выручка составила не более пятнадцати конту. И в конце концов во владении государства остались лишь крупные монастыри, в которых находились казармы, государственные учреждения и суды.

Вопрос о социально-экономических последствиях продажи церковной собственности до сих пор изучен плохо; при этом наибольшее впечатление на историков может произвести аморальность крупных сделок, которые совершили некоторые политики в тот период. По мнению одних, тот факт, что собственником выступал монастырь или либеральный барон, нисколько не менял дела; по мнению других, переход собственности имел пагубные последствия для сельского хозяйства, которое было интенсивным и бережливым, когда им руководили монахи, а затем оказалось запущенным новыми хозяевами, которые по большей части отсутствовали в своих владениях. То немногое, что известно о развитии сельскохозяйственного производства, не подтверждает подобного упадка. Но действительно можно сказать, что земля в качестве средства производства перестала быть в собственности слабых конгрегации в традиционном духе, владевших землей для обеспечения собственного существования, и стала использоваться предпринимателями с целью получения денежной прибыли. Этот факт в сочетании со строительством дорог и прокладкой железнодорожных линий во второй половине XIX в. усилил процесс коммерциализации сельскохозяйственной продукции и способствовал обогащению буржуазии, но не улучшил при этом положение бедных крестьян.

Вопрос муниципалитетов

Именно Моузинью да Силвейре мы обязаны также первой административной реформой либерализма, проведенной в 1832 г. в направлении сильной централизации: центральная власть назначала своих представителей в автаркиях, и как раз эти представители реально ими управляли, а представительные органы оказывались на втором плане. Эту систему обвиняли в том, что она походит на кальку с наполеоновского централизма, но это верно только отчасти. Закону 1832 г. предшествовало изучение ситуации на местах, и он представлял собой обоснованное решение.