Николай Богомолов - Вокруг «Серебряного века»

См.: Оккультизм. С. 279–310 (Статья «Спиритизм Валерия Брюсова: Материалы и наблюдения»). Отметим, что неразрывная связь трех (по крайней мере) сторон облика поэта-«декадента» в сознании Брюсова того времени и ограниченность материала заставляет нас повторять некоторые цитаты и рассуждения, встречающиеся в более ранней статье, при перемене точки зрения.

Брюсов Валерий. Из моей жизни. С. 39.

РГБ. Ф. 386. Карт. 3. Ед. хр. 16. Л. 8 об. — 12 об.

Со своей страстью классификатора он присваивал этим проявлениям наименования. Так, в тексте под названием «Мой Дон-Жуанский список» он поделил свои любовные истории на «серьезное» и «случайные „связи“, приближения etc.» (см.: Брюсов Валерий. Из моей жизни. М., 1994. С. 222–223), а в другом, аналогичном, названном «Мои „прекрасные дамы“», сделал классификацию более дробной: «Я ухаживал», «Меня любили», «Мы играли в любовь», «Не любя, мы были близки», «Мне казалось, что я люблю», «Я, может быть, люблю» и, наконец, «Я люблю» (РГБ. Ф. 386. Карт. 1. Ед. хр. 4. Л. 2).

Подробнее см. в нашей книге выше, где история их отношений показана через дневниковые записи.

См., напр., в письме к З. Н. Гиппиус, написанном на Страстной неделе 1907 года (ЛН. Т. 85. С. 693–694).

См. подробнее: Азадовский К. М. Путь Александра Добролюбова // Ученые записки Тартуского гос. университета. Тарту, 1979. Вып. 459. Блоковский сборник III. С. 121–142; Иванова Е. В. Александр Добролюбов — загадка своего времени. Статья первая // Новое литературное обозрение. 1997. № 27. С. 191–236 (статьи второй не последовало).

О нем подробнее см.: Михаил Пантюхов — корреспондент А. Блока / Публ., предисл. и коммент. А. В. Лаврова // Александр Блок: Исследования и материалы. СПб., 1998. С. 224–247.

Сохранившиеся главы и планы этого романа (1895) опубликованы: «Бледны московские улицы…»: Незавершенный роман В. Я. Брюсова / Публ. С. И. Гиндина и А. В. Маньковского // Наше наследие. 1997. № 43/ 44. С. 121–135.

Ср. не опубликованное при жизни стихотворение А. И. Тинякова «Онану»:

До 1912 г. Тиняков был верным учеником Брюсова и усердно развивал (часто, естественно, вульгаризируя) многие «декадентские» темы.

Известно, что уже в 1900-е годы Брюсов стал морфинистом под влиянием Н. И. Петровской. В дневнике 1895 г. есть случайное упоминание о морфии как снотворном или болеутоляющем, а 2 января 1894 он записывал в дневнике: «Выпил сотню валерьяновых капель. Деятельность сердца повышена, прилив смелости и надежд».

См. в воспоминаниях Вл. Ходасевича: «На полу стояла откупоренная бутылка коньяку (это был, можно сказать, „национальный“ напиток московского символизма). Пили прямо из горлышка…» ( Ходасевич. Т. 4. С. 28). Ср. также: «…в подражание героям Пшибышевского стали пить коньяк не рюмками, а стаканами — по ошибке переводчика: слово „рюмка“ он заменил „стаканом“» ( Рындина Л. Ушедшее // Мосты. Мюнхен, 1961. № 8. С. 299).

См., напр., запись в дневнике от 30 марта 1893: «Сижу и специально для свидания напиваюсь пьян».

Ходасевич. Т. 4. С. 19.

Упоминание о сочинении поэмы «Колдун» выглядит совершенно случайным и не вытекает из логики повествования.

В реальности события, описанные в повести, происходили в то время, когда Брюсов и Ланг еще учились в гимназии.

Существовавший во многих журналах раздел, где давались ответы авторам, приславшим в редакцию рукописи, которые не были приняты. Часто эти ответы были облечены в ироническую или даже оскорбительную форму.

Первоначально фамилия была «Камневы», и Брюсов в нескольких местах оставил прежнее именование (а однажды даже назвал семейство «Каменскими»), Мы позволили себе унифицировать написание на протяжении всего повествования. Отметим также, что знакомство Брюсова с Красковыми, сколько можно судить по его дневнику, не прерывалось: семейство впервые упоминается в 1890 году (с которого дневник и начинается), потом как дачные, так и городские встречи продолжаются весь 1891 год, а с начала 1892-го становятся весьма регулярными.

Об этих понятиях см.: «Дух по своей сущности бесконечен и невеществен и не может иметь прямого воздействия на материю; ему нужен был посредник; этим посредником служит флюидическая оболочка, которая есть в некотором роде составная часть Духа, оболочка полуматериальная, т. е. приближающаяся к материи по своему происхождению и к духовности — по своей эфирной природе; как и всякая материя, она имеет своим источником всемирный космический флюид, который в этом случае претерпевает особое изменение. Эта оболочка, носящая название периспри, как бы дополняя абстрактное существо Духа, делает его конкретным, уловимым для мысли; она делает его способным действовать на материю, подобно всем невесомым флюидам, составляющим, как известно, самые могущественные двигатели» ( Кардек А. Бытие: чудеса и предсказания. Ростов-на-Дону, 1995. С. 207–208). Об астральной сфере и астральном теле см.: «Человек заключен <���…> в различные тела или проводники: физический, астральный, ментальный <���…> Астральная сфера представляет собою космическую область, ближайшую к физической» ( Безант Анни. Древняя мудрость: Очерк теософических учений. М., 1992. С. 41, 44).

Первоначально стояла иная цифра — 18. В 1892–1893 гг., когда происходили события, ставшие реальной основой для повести, Брюсову было 19 лет, а не 22.

На самом деле первый сборник «Русские символисты» (который Брюсов имел основания считать своим) вышел в начале 1894 г., уже значительно позже романа с Е. Масловой, и, таким образом, в семействе Красковых и их компании он был как раз в «смешном положении непризнанного поэта».

Журнал, издававшийся В. И. Прибытковым в 1881–1918 гг., был посвящен вопросам спиритизма и смежных с ним явлений. Брюсов сотрудничал с «Ребусом» в 1900–1902 гг. Несколько подробнее, с перепечаткой некоторых материалов из журнала см.: Оккультизм. С. 297–310.

Имеется в виду строка: «И прячется в саду малиновая слива» (М. Ю. Лермонтов, «Когда волнуется желтеющая нива…»).

Судя по неизданной части дневника Брюсова, здесь также отразились впечатления от его отношений с М. П. Ширяевой, сестрой будущей жены А. А. Ланга.