Николай Богомолов - Вокруг «Серебряного века»

Ныне — Белорусский.

В воспоминаниях Е. А. Андреевой читаем: «Так как Елена была непрактична и не любила хозяйства и всякие хлопоты и устроения, Бальмонт взял на себя заботы об их внешней жизни и хорошо справлялся с ними. <���…> В нашей жизни с ним я никогда не допускала, чтобы он тратил свое время на это. <���…> Маршруты его больших путешествий мы составляли вместе, хотя я не ездила с ним. Я и билеты заказывала и покупала. Укладывала его сундук, составляла список вещей, которые он брал с собой. <���…> Когда Бальмонт стал жить с Еленой и путешествовать с ней, он все делал сам. Ему даже нравилась беспомощность Елены» (Воспоминания. С. 371).

В тексте «Русской жизни» далее следует:

«Вернувшись впоследствии в Россию, Бальмонт поселился отдельно с Е., у которой родилась вскоре дочь. И эту связь расторгла только смерть.

— Господи, да что же это?.. Я ничего не понимаю, — говорю я идущему рядом со мной всегда остроумному В. Ф. Ходасевичу.

— Чего же тут не понять? — отвечает мой спутник. — Во-первых, не забывайте, что

Солнце, а не ваши недоуменные взгляды. А во-вторых, такие вот проводы и их небывалая обстановка (Вы заметили стойкость и мужество и даже ликование Екатерины Сергеевны <���так!>: какая выдержка!), все это вместе взятое — разве это не потрясающий вызов мещанствуи пошлости?

И мне невольно приходится соглашаться с этим остроумным Ходасевичем. Ибо он — не только остроумен, но и мудр. Ведь действительно, и сам Бальмонт и все его окружение только и делали, что возмущались мещанствоми пошлостью!

И что, собственно, не считалось „пошлым“ в их тесном, „сверхчеловеческом“ мирке? Возмущение чьим-нибудь непристойным поведением, жизнь по средствам, верность жене, любовь к одному — все это определялось словами: „Какая пошлость“. „Мещанами“ же назывались все инакомыслящие.

Сам Бальмонт считал себя революционером; он им был, пожалуй, в области морали, но искренне думал, что этого достаточно, чтобы себя называть чуть ли не социалистом. Недаром в 1905 году он писал о себе:

Я — литейщик…»

Мирра Константиновна Бальмонт (1907–1970).

Речь идет о стихотворении «Маленький султан», написанном после разгона студенческой демонстрации у Казанского собора 4 марта 1901 г. Подробнее см.: Бальмонт К. Д. Стихотворения. Л., 1969. С. 650–652 (коммент. В. Н. Орлова); Нинов А. «Так жили поэты…»: Документальное повествование // Нева. 1978. № 7. С. 89–103; Куприяновский П. В., Молчанова Н. А. Цит. соч. С. 116–124; Воспоминания. С. 354–357.

О книге «Песни мстителя» (Париж, 1907) см.: Markov Vladimir. Kommentar zu den Dichtungen von K. D. Bal’mont 1890–1909. Köln; Wien, 1988. S. 253–260; Куприяновский П. В., Молчанова Н. А. Цит. соч. С. 203–209.

Неточно цитируется стихотворение «Поэт — рабочему» (1905). В оригинале:

Сборник «Стихотворения» (СПб., 1906), куда вошло цитированное выше стихотворение, Брюсов резко отрицательно рецензировал: Весы. 1906. № 9. С. 53–55 (перепеч.: Брюсов Валерий. Среди стихов: Манифесты, статьи, рецензии 1894–1924. М., 1990. С. 212–214).

О реакции Бальмонта на революционные события и на оценки его революционных стихов в рецензиях Брюсова подробнее см.: Орлов В. Н. Перепутья: Из истории русской поэзии начала XX века. М., 1976. С. 202–204; Воспоминания. С. 359–360.

Владимир Федорович Саводник (1874–1940) — литературовед.

Парафраз латинской поговорки «Inter arma silent Musae» («Среди оружия Музы молчат»).

Альфонс Мари Луи де Ламартин (1790–1869) — французский поэт и государственный деятель. Обстоятельства его карьеры излагаются верно.

Литературный отдел Наркомпроса был одной из организаций, где существенную роль играл Брюсов. А. В. Луначарский, возглавлявший Наркомпрос, писал: «В ходе развития Наркомпроса коллегии его показалось необходимым иметь особой Литературный отдел <���…> Во главе этого отдела мы поставили Брюсова. И здесь Брюсов внес максимум заботливости, но сам орган был слаб и обладал лишь ничтожными средствами» (Цит. по: Ашукин Николай, Щербаков Рем. Брюсов. М., 2006. С. 533). Отдел был создан в декабре 1919 г. и начал функционировать в феврале 1920-го, Брюсов был заместителем заведующего, а с 22 ноября 1920 г. заведующим ЛИТО (ЛН. Т. 85. С. 241. Предисловие Т. В. Анчуговой к публикации рецензий Брюсова).

См.: «Зима 1918 года была для Бальмонта тяжелая. <���…> Они погибали от голода и холода и не чаяли пережить зиму. Елена, потерявшая квартиру после смерти матери, не может нигде устроиться. Бальмонт с ней перебрался в скрябинскую квартиру; там лопнули трубы в это время, и в комнатах уже не холод, а мороз, температура ниже нуля. <���…> Елена и Мирра <���…> так захворали, что там оставаться им более было нельзя. И Бальмонт взял их в нашу квартиру, которая была рядом со скрябинской. Сам он поехал в Саратов за хлебом. Но и в нашей квартире был мороз, холод. Найти ни другой квартиры, ни комнат нельзя было, и Бальмонт переехал в окрестности Москвы, в Новогиреево, где и поселился в трех крошечных комнатах» (Воспоминания. С. 417). См. также: Куприяновскии П. В. К. Д. Бальмонт в 1917–1920 годах // Филологические штудии. Иваново, 1999. Вып. 3. С. 104–116. Свою жизнь в Москве (правда, не 1918-го, а зимы 1920 года) Бальмонт описал в очерке «Где мой дом?» ( Бальмонт К. Д. Где мой дом? Стихотворения, художественная проза, статьи, очерки, письма. М., 1992. С. 293–300).

Об отношениях Бальмонта и Горького см.: Куприяновскии П. В., Молчанова Н. А. К. Д. Бальмонт и его литературное окружение. Воронеж, 2004. С. 88–99 (там же библиография). Ср. также стихотворение Бальмонта «Открытое письмо Максиму Горькому» (Последние новости. 1922. 23 июня. № 669; перепеч.: Бальмонт К. Д. Где мой дом. С. 26, с неточностью и неточным указанием источника) и статью «Мещанин Пешков. По псевдониму: Горький» (Сегодня. 1928. 1 апреля. № 88).

Из стихотворения А. С. Пушкина «К ***» («Я встретил вас, и все былое…»).

Об отъезде Бальмонта за границу см.: Берд Роберт, Иванова Евгения. Был ли виновен Бальмонт? // Русская литература. 2004. № 3. С. 55–85. Он уехал из Москвы 25 июня 1920 г., через Петербург в Нарву и Ревель (Таллин), оттуда пароходом в Штеттин и через Берлин — в Париж. Об обстоятельствах его отъезда Б. М. Погорелова знала из очерков «Завтра» и «Без русла», вошедших в упоминаемую далее книгу «Где мой дом».