Роберт Коули (ред.) - А что, если бы

Двенадцать считавшихся неприступными фортов, окружавших пограничный бельгийский город Льеж, пали первыми, оказавшись неспособными противостоять чудовищным гаубицам [235] Мортирам. Эти орудия стреляли на очень большой угол возвышения. производства заводов Круппа и фирмы «Шкода». Брюссель сдался без боя. Между тем французы, совершенно не обращая внимания на все возрастающую угрозу, начали из района Арденн наступление на Лотарингию. «Пограничное сражение» в середине августа продолжалась 11 дней и стоила им потери 300 000 человек. Когда же французская армия все-таки вступила в Бельгию, она была почти наголову разгромлена в сражении при Шарлеруа (22 — 23 августа). Еще один укрепленный бельгийский город, Намюр, пал 23-го, в тот самый день когда британцы, силами всего пяти дивизий совершили свой отважный, но напрасный бросок вдоль канала и через шлаковые отвалы Монса [236] Здесь у автора полная путаница. Пограничное сражение 20 — 25 августа 1914 года включало ряд частных операций: сражение у Монса, битву при Шарлеруа, встречное сражение в Арденнах (битва на реке Семуа, битва при Невшато), битву при Лонгви, сражение в Лотарингии (битва на реке Мерт). В ходе этого сражения англо-французские силы потерпели тяжелое поражение и были отброшены в Лотарингии на исходные позиции, в Арденнах — по направлении к Маасу. Битва при Шарлеруа — Монсе (никакого «смелого броска» британские экспедиционные силы не совершали, они лишь примкнули у канала Монс к левому флангу 5-й французской армии) только вследствие ошибок командующего 2-й германской армией фон Бюлова и попустительства фон Мольтке не завершилась уничтожением как 5-й армии Ланрезака, так и английских сил. Результатом Пограничного сражения стало вторжение правого крыла и центра германской армии во Францию и их быстрое продвижение к Парижу. . На своем участке фронта им удалось задержать немцев и отсрочить их вторжение во Францию, но всего на один день. Двадцать четвертого августа передовые германские части пересекли французскую границу — лишь на несколько часов позже жесткого срока, установленного «Планом Шлиффена».

Именно здесь мы и подходим к историческому перекрестку — ибо, как писал в своем сообщении о Марне Черчилль, тут-то и начинают аккумулироваться ужасные «если». Следующим девяти дням (с 24 августа по 1 сентября) предстояло стать решающими. Судя по всему, именно они определили исход войны. Были ли одержанные Германией до сего момента победы слишком легкими, а маневр их семи армий, подрезавших противника на Западе как косой, совершенно неотразимым?

Вспомним, что первоначальный план предусматривал сосредоточение основных сил на правом крыле: большую часть сена всегда срезает кончик косы. Легенда гласит, что последними словами умершего в 1913 году фон Шлиффена были «Укрепите правое крыло». Эта почетная роль досталась 1-й армии генерала фон Клюка, лучшего военачальника, какого имела Германия на Западном фронте. Перед ним стояла задача, в то время как остальные армии движутся в южном направлении, совершить обходный маневр и выйти к Парижу, поймав французов в ловушку. Согласно детально продуманному и разработанному германскому плану, достижение этой цели намечалось на 39-й день кампании.

Однако преемник Шлиффена на посту начальника Генерального штаба Хельмут фон Мольтке (племянник и тезка великого фельдмаршала, героя трех войн, двумя поколениями раньше создавших Германию как страну) не преминул внести в план свои коррективы. «Мрачного Юлиуса» — так называли Мольтке сослуживцы за его широкой спиной — никогда не оставляла мысль о возможной угрозе со стороны России. Задолго до начала войны он перебросил на восток четыре с половиной корпуса общей численностью в 180 000 человек (все из состава армий правого крыла) и отнюдь не был уверен в достаточности этих мер [237] Это полностью не соответствует действительности. План Шлиффена предусматривал выделение для обороны Восточной Пруссии одной германской армии. Мольтке усилил 8-ю армию фон Притвица (в частности, сосредоточил в Силезии ландверный корпус Войрша), но это изменение плана носило незначительный характер. Гораздо более серьезным было перераспределение сил между правым и левым крылом Западного фронта. План Шлиффена предусматривал соотношение 7 : 1 в пользу правого фланга, фон Мольтке, озабоченный обороной Лотарингии, снизил оперативное усиление до 3:1. Этим он с самого начала подорвал темп выигрывающего маневра правого крыла. . Кроме того, в отличие от его предшественника ему претила мысль о вступлении французов на немецкую землю. Идея Шлиффена заключалась в том, чтобы дать французам заглотить столько германской территории, сколько им удастся, — в результате чего они попадут в мешок и будут обречены на уничтожение. Однако гордыня заставляла Мольтке оборонять каждую пядь германской земли даже вопреки стратегической целесообразности. С этой целью он усилил левое крыло, и опять-таки за счет правого. Ну и, наконец, план Шлиффена предусматривал взятие французов в клещи путем совершения частью сил броска через Голландию, в обход Маастрихта [238] Проблема «Маастрихтского аппендикса» — узкого выступа голландской территории к югу — довлела над германским стратегическим развертыванием на Западе и в Первую Мировую войну, и во Вторую. В разных версиях плана нейтралитет Голландии то нарушался, то не нарушался. Хотя окончательное решение по этому вопросу принимало политическое руководство, Мольтке, безусловно, допустил серьезную ошибку: вступление на голландскую территорию позволяло 1-й армии фон Клюка выиграть более суток активного времени. Поскольку нарушение нейтралитета Бельгии так или иначе влекло за собой негативные политические последствия, следовало уже действовать последовательно и поставить все на карту военной целесообразности. В общем, как правильно указывает ТРИЗ, «компромисс всегда хуже, чем любая из альтернатив». . Это должно было способствовать более широкому охвату и облегчить в самом начале операции прохождение правого крыла через Бельгию. Крайняя на правом фланге армия Клюка могла достичь пролива и окружить Лилль, прежде чем повернуть на юг, к Парижу. Но как ни странно, Мольтке-младший считал нарушение голландского нейтралитета нежелательным по этическим соображениям. А ведь действуй он в соответствии со смелым, но аморальным планом Шлиффена, не было бы ни последовавшего за Марной «бега к морю» ни, само собой, Ипра. Порты Английского Канала — Дюнкерк, Кале и Булонь — оказались бы в руках победителя, а это существенно уменьшало возможность непосредственного вмешательства Британии в ход событий на континенте. С ее стороны германским военным следовало бы больше всего опасаться морской блокады.