Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

После крещения 14 сентября Ольга пробыла в Константинополе еще целых 34 дня. Вряд ли княгиня все это время просто «болталась с своим караваном на водах Босфора и Золотого Рога», терпеливо дожидаясь ответа на свои предложения, как пишет А.В. Карташев [298]. Надо полагать, между нею и византийским двором шли активные консультации с целью достичь окончательной договоренности. Сообщение Повести временных лет дает основание думать, что необычная продолжительность переговоров была спровоцирована не только бескомпромиссной позицией Константина, но и неуступчивостью Ольги, у которой тоже имелись свои козыри — «вой в помощь», крайне необходимые Византии для военных операций против арабов [299]. Кроме того, попусту томить «архонтиссу Росии» ожиданием было слишком накладно для императорской казны, — ведь все эти пять недель русское посольство находилось на полном правительственном содержании.

В конце концов переговоры, по-видимому, зашли в тупик, и терпение василевса лопнуло. 18 октября Ольге просто дали прощальный обед. Еще раз говорить со строптивой «архонтиссой» Константин не пожелал. Свое раздражение «неуместными домогательствами и наглыми притязаниями» он выразил резким уменьшением суммы денежных даров: Ольге — в 2,5 раза, ее людям — на 30—40%, купцам — наполовину. Список приглашенных лиц из Ольгиной свиты подвергся сокращению, люди горе-жениха Святослава также не были позваны на пиршество [300]. Вероятно, уже на следующий день Ольга уехала [301]. «Переклюкать» Константина не получилось.

Договор 944 г., однако, оставался в силе, и в следующем, 958 г., после неоднократных стычек с отрядами Сайф-ад-Даула, Константин, по сообщению арабских источников, «начал мирные переговоры с соседними народами... Он заключил мир с властителями болгар, русов, турок [венгров], франков и просил у них помощи» [302]. Но его послы, если верить Повести временных лет, были встречены в Киеве более чем прохладно. В ответ на их просьбу поскорее прислать обещанные «челядь, воск и скору и вой в помощь» Ольга будто бы высокомерно возразила, что василевс безусловно получит все это, если соблаговолит постоять у нее в Почайне, как она стояла у него «в Суду». Подлинные слова княгини, вероятно, звучали более дипломатично, но факт остается фактом: послы Константина вернулись назад ни с чем [303]. Забыть обиду Ольга не захотела. К тому же в голове у нее зрел замысел нового церковно-политического альянса. В лице Ольги древнерусская политическая мысль постигла ту важную истину, что в конце концов на Царьграде свет клином не сошелся.

После статьи под 6463/955 г. о крещении Ольги Повесть временных лет кладет восемь «пустых» лет, как будто принятие княгиней христианства не имело никаких последствий для Русской земли — ни внутренних, ни внешних. Заполнить эту хронологическую лакуну отчасти помогает «Продолжение хроники Регинона Прюмского» (летопись Прюмского монастыря, располагавшегося в окрестностях города Трира в Верхней Лотарингии), где вперемежку с политическими событиями этого времени изложена следующая история:

«В лето от Воплощения Господня 959-е... Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе [304], явившись к королю [Отгону I, который вернулся во Франкфурт из похода против ободритов в октябре этого года], притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников».

Императорская печать Оттона I

Под 960 г. (Продолжатель Регинона ведет отсчет нового года с Рождества, то есть по современному календарю это еще конец декабря 959 г.): «Король отпраздновал Рождество Господне во Франкфурте, где Либуций из обители св. Альбана [в Майнце] посвящается в епископы народу ругов достопочтенным архиепископом [гамбургско-бременским] Адальдагом».

Под 961 г.: «Король отпраздновал Рождество Господне в Регенсбурге... Либуций, отправлению которого в прошлом году помешали какие-то задержки, умер 15 февраля сего года. На должности его сменил, по совету и ходатайству архиепископа [майнцского] Вильгельма Адальберт из обители святого Максимина [в Трире], который, хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину. С почестями назначив его [епископом] для народа ругов, благочестивейший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чем тот нуждался».

Под 962 г.: «...В этом же году Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся» [305].

История миссии Адальберта хорошо вписывается в обозначенную выше канву церковно-политической деятельности Ольги. Великая княгиня, разумеется, не могла удовольствоваться одним своим личным крещением — по сути единственным реальным результатом ее цареградской эпопеи. Не получив от Константина того, чего она желала, — церковной автокефалии для Русской земли и самостоятельного иерарха для Русской Церкви, — Ольга с необходимостью должна была обратиться за тем и другим к более сговорчивому государю, в чьей власти было удовлетворить ее требования.

Таким государем в то время был Отгон I. Талантливый военачальник и дальновидный политик, он еще при жизни удостоился от поэтов и историков прозвища Великий. Взойдя в 936 г. на саксонский трон при помощи могущественных герцогов этой страны, молодой король уже через три года усмирил всех непокорных вассалов и благодаря неизменному успеху своего оружия скоро превратился в вершителя судеб Западной и Центральной Европы. В 944 г. он подчинил себе Лотарингию и Бургундию, в 945 г. закрепился в Баварии, на соборе в Ингельхейме (948 г.) выступил третейским судьей в споре за трон Франции между представителями династий Робертинов и Каролингов, в 950 г. поставил в ленную зависимость чешского князя Болеслава, в 951 г. увенчал себя короной Италии и, наконец, в славный для него 955 г. одержал победы сразу над двумя наиболее страшными противниками саксов — венграми и полабскими славянами, разбив первых на реке Лехе, вторых на берегах Регнице.

Монограмма Отгона I. 970 г.