Сергей Цветков - Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Выказывая неустанную заботу об обращении язычников, Оттон в 948 г. учредил в славянских землях за Эльбой пять новых епископий — в Хафельберге, Бранденбурге, Шлезвиге, Рибе и Орхусе (после 968 г. к ним прибавились еще епископия в ободритском Старграде/Ольденбурге и Магдебургская митрополия). Со второй половины 950-х гг. его взоры были устремлены на Рим, где он чаял обрести императорскую корону.

Тревога наших церковных историков, стремившихся правдами и неправдами оградить память святой княгини от упрека в заигрывании с «латинством», была совершенно напрасной. В обращении Ольги к Оттону «измены» греческому православию было не больше, чем в ее отказе прислать Константину «воев в помощь». История русско-германских отношений 959—962 гг. вообще не подлежит рассмотрению с этой точки зрения. Перед Ольгой не стояла проблема выбора «истинной веры»; и в 957, и в 959 г. она действовала в духе кирилло-мефодиевской традиции, которая признавала равночестность Константинополя и Рима. Римская Церковь должна была привлечь ее внимание хотя бы потому, что в миссионерской деятельности Ватикана имелся прецедент столетней давности по учреждению самостоятельной Мораво-Паннонской митрополии во главе со святым Мефодием. Немаловажным обстоятельством было и то, что Отгон, выступавший посредником в деле создания независимой Русской епископий исключительно в качестве светского государя, не мог, подобно византийскому «царю православия», ставить вопрос о церковно-политическом вассалитете Русской земли.

Как явствует из сообщения Продолжателя Регинона, Оттон быстро согласился на все условия «королевы ругов» и уже в конце декабря 959 г. назначил «епископом Руси» Либуция. У германского короля не было нужды обращаться в Рим за разрешением на организацию Русской епархии. Каноническая сторона дела была давно им улажена. По свидетельству Адама Бременского (70-е гг. XI в.), еще в 948 г. папа Агапит II (946—955) наделил гамбургско-бременского епископа Адальдага (который и посвятил Либуция в епископы) правом «назначать епископов для Дании и других северных народов». Семью годами позже сам Оттон получил от папы разрешение «устраивать епископии так, как [306]ему заблагорассудится». Следовательно, папа Иоанн XII, сменивший в 955 г. Агапита II на римском престоле, не имел никакого касательства к поставлению Либуция в русские епископы и был, вероятно, просто извещен Отгоном об этом назначении. Живое участие Отгона в учреждении Русской епархии, скорее всего, было обусловлено его притязаниями на императорскую корону. Король использовал прибытие русского посольства для того, чтобы лишний раз показать папе, что он de facto осуществляет императорские прерогативы в том виде, как их понимали на Западе со времен Карла Великого, то есть покровительствует Церкви и ведет активную миссионерскую деятельность [307].

Та неспешность, с какой «епископ Руси» снаряжался в свою епархию, также свидетельствует, что страна «королевы ругов» не представляла для Отгона непосредственного практического интереса. Отправлению Либуция, по словам Продолжателя Регинона, помешали «какие-то задержки», как видно не имевшие разумного объяснения. Верно, епископ не очень-то торопился, а король не очень-то поторапливал. Примечательно, что Адальберта, облаченного в епископскую мантию после внезапной смерти Либуция, новое назначение повергло в уныние. Этот придворный канцелярист [308]почел себя незаслуженно обиженным, ведь он «ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился», а теперь вот «должен был отправиться на чужбину». С таким настроением едут в изгнание...

Когда же Адальберт летом или ранней осенью 961 г. все-таки прибыл ко двору «королевы ругов», выяснилось, что он опоздал — место «епископа Руси» было занято другим иереем.

Ольга вновь круто сменила политический курс.

Предпосылки к тому наметились уже в 959 г., едва княжеское посольство успело ступить на землю Германии. В первой половине ноября скоропостижно скончался Константин Багрянородный [309]. Анонимный автор византийской хроники «Продолжение Феофана» пишет, что, приняв бразды самодержавного правления, двадцатилетний Роман II немедленно разослал «дружественные послания... к болгарам и прочим народам запада и востока» с предложением «подкрепить мирные договоры» с империей. Одним из первых европейских государей послов Романа принял Оттон I, проводивший зиму 959/60 г. во Франкфурте [310], в обществе послов «королевы ругов». Здесь византийские дипломаты узнали весьма неприятную для себя новость — о совершившемся совсем недавно поставлении немецкого миссийного епископа для Русской земли.

К перспективе русско-германского церковно-политического союза Роман II отнесся чрезвычайно нервно. В отношениях между Отгоном и василевсом повеяло холодом, который почувствовали даже в Венеции. Глава Венецианской республики дож Петр IV Кандиан июньским декретом 960 г. запретил перевозить в Константинополь на венецианских кораблях дипломатические бумаги германского короля и его вассалов, ввиду неприкрытого раздражения византийского двора этим обстоятельством, раздражения столь сильного, что с венецианскими поздравительными грамотами, которые дож направил Роману по случаю его воцарения, поступили «с бесчестьем... обращаясь с ними, как с пустым местом». Похоже, что в том же 960 г. Оттон сделал попытку вступить в переговоры с греками, но его посла не пустили дальше острова Паксос (возле побережья Эпира) [311].

Резонно предположить, что одновременно с резким демаршем в сторону Германии византийское правительство обратилось за разъяснением ситуации к самой виновнице дипломатической бури — «архонтиссе Росии». Послы Романа могли быть в Киеве уже в начале лета 960 г. Кажется, смерть Константина смягчила Ольгу; старые обиды были забыты. Договор 944 г. был оживлен по всем статьям, особенно в военной его части, дабы воочию убедить «иные страны, какую любовь имеют Греки с Русью». Греков в первую очередь заботило, чтобы об этой любви как можно скорее узнали арабы. Русские «вой» наконец-то отплыли в Константинополь. Согласно византийским хроникам, в 960—961 гг. сотни «росов» участвовали в отвоевании у арабов Крита, в составе морского десанта Никифора Фоки. В 962 г. отряды «росов» сражались в Сирии; в 964 г. византийцы использовали их в военной экспедиции на Сицилии.

Разумеется, и Роман со своей стороны должен был пойти на уступки. Вряд ли он мог обещать Ольге меньше того, чего она уже добилась от Отгона: поставления на Русь епископа и церковной автономии. Архиерей и священники были посланы в Киев. Повесть временных лет молчит об этом, но вот летописи, использованные В.Н. Татищевым, сообщают, что, вернувшись из Царьграда, Ольга привела в Киев «иереи мудри». При Константине Багрянородном подобного быть не могло (иначе Ольге незачем было бы сноситься с Отгоном), а в контексте русско-византийских переговоров 960/961 г. приезд в Киев греческих священников весьма вероятен. В XVII в. антиохийский патриарх Макарий, дважды приезжавший в Москву (в 1655—1656 и в 1666—1669 гг.), имел возможность ознакомиться с какими-то старыми русскими летописями, где о приезде греческого епископа в Киев говорилось более подробно [312]. В изложении Макария, Ольга потребовала от василевса, «чтобы он прислал от себя священников. И послал он одного епископа. И был он муж знающий и был в нем Дух Святой. И когда он прибыл в те страны, он увещевал их [русов] и учил их и они слушались его речи... И нашел я эти сведения в книгах русов...» [313].