Джеффри Робертс - Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953

Так называемое «дело врачей», как стали называть этот заговор, началось в июле 1951 года, когда начальник следственного управления генерал-полковник Рюмин М.Д. написал Сталину о своих подозрениях, что доктор Яков Этингер, «подтверждённый еврейский националист», признался, что в 1945 году использовал прикрытие медицинского лечения для убийства А.А. Щербакова, кандидата в члены Политбюро.

Рюмин дополнительно утверждал, что Этингер вовлёк в широкий террористический заговор ряд других врачей. Также Рюмин утверждал, что его начальник Абакумов вмешался в ход допроса Этингера и закрыл дело. (В действительности Этингер умер в ходе допроса, проводимого Рюминым в марте 1951 года, и видимо поэтому, чтобы выгородить себя, он решил обвинить Абакумова.)

Сталин отреагировал созданием комиссии, возглавляемой Маленковым, чтобы расследовать утверждения Рюмина. В члены комиссии включили и Берию, предшественника Абакумова на посту министра государственной безопасности. Комиссия быстро дала заключение, что Абакумов виновен. 13 июля 1951 года Центральный Комитет выпустил «закрытое» письмо партийным организациям, объявив, что Абакумов снят с должности и исключён из партии за развал следствия по признанию Этингера.

Письмо дополнительно указывало, что в январе 1951 года члены еврейской антисоветской молодёжной организации были арестованы, но Абакумов скрыл их террористический заговор от правительства. Абакумова вскоре арестовали, и его министерство подверглось чистке, при этом более 40.000 человек потеряли работу.

В ноябре 1951 года чиновники гос. безопасности подали дополнительный рапорт Центральному Комитету по делу врачей, утверждая, что Жданов, который умер от сердечной недостаточности в 1948 году, и другие лидеры коммунистов, пали жертвой заговора медиков-убийц. Годом позже этот «заговор» расцвёл в крупномасштабную конспирологическую теорию. 4 декабря 1952 года Центральный Комитет партии сделал заявление, что группа врачей, работавшая на британскую и американскую разведки, создала заговор, чтобы использовать процесс лечения для укорачивания жизни членов руководства партии и правительства.

Только некоторые из обвиняемых врачей были евреями, и раскрытый предполагаемый заговор был охарактеризован Центральным Комитетом скорее, как капиталистический, и империалистический, чем сионистский. Однако, когда информация о заговоре была опубликована в газете «Правда», на еврейский шпионаж там указывалось прямо. В статье «Правды», откорректированной лично Сталиным до публикации, заявлялось, что врачи, завербованные американской разведкой, входили в еврейскую буржуазную националистическую организацию и получали инструкции по организации убийств советских вождей от Михоэлса, «хорошо известного еврейского буржуазного националиста».

Сотни советских врачей были арестованы в 1952–1953 годах. Среди них основной группой были 27 докторов и их жён, включая 17 евреев, вовлечённых в заговор против высших советских лидеров. К счастью, все выжили и были оправданы после смерти Сталина. Казнённые члены JАFС были посмертно реабилитированы также, как и схваченные по ленинградскому делу.

Джонатан Брент и Владимир Наумов, написав «Заговор врачей: последний сталинский великий преступный заговор», нарисовали картину замысла великой манипуляции, предрекавшей окончательное создание условий для последней катастрофической конфронтации, в которой все врачи советского диктатора были бы ликвидированы. Другими словами, Сталин имел ввиду повторение Великого Террора 1930-х годов. Только в это время он хотел окончательно завершить работу.

Брент и Наумов развели лирику о сталинских талантах великого заговорщика: «Сталин, которого нигде не видно. Мы выжидаем, делаем предположения, выискиваем мотивы, но в конце концов его так и не находим, и нет пути к пониманию его, как личности». Это была вера в хитрость и предусмотрительность Сталина, которых никогда не было. Ленинград, JАFС и дело врачей показывают уровень восприятия Сталиным окружающего мира, и собственной системы, где ему постоянно мерещатся преступные заговоры против его власти.

Пока репрессии устрашают народ, внушая ему пассивность и податливость, они также дают результат в виде убийств и посадок в тюрьмы самых талантливых, и лояльных слуг системы. В декабре 1952 года, например, Сталин уволил А.Н. Поскрёбышева, личного секретаря, работавшего с ним много лет, «за утерю секретных документов», и приказал арестовать собственного охранника. Одной из последних жертв Сталина стал Иван Майский, которого арестовали 19 февраля 1953 года, как иностранного шпиона, и не выпускали из тюрьмы 2 года.

Составным элементом репрессий довольно высокого уровня в СССР после войны были этнические депортации, кампании против повстанцев в западных пограничных районах, сортировка вернувшихся военнопленных и трудовые мобилизации. Советский режим также заключал в тюрьмы большое количество граждан за уголовные преступления, хотя в 1945 году Сталин амнистировал миллион обычных преступников во время празднования Победы.

Политзаключённые были исключены из числа амнистированных, но по послевоенной тенденции значительно снизилось число арестов по подозрению в контрреволюционных преступлениях. В 1946 году число осуждённых за политические преступления было 123.249, а в 1952 году их было только 28.800. В 1946 году было 2.896 политических казней и 1612 в 1952 году. Эти цифры не сравнимы с миллионами арестованных и сотнями тысяч расстрелянных политических заключённых в 30-х годах.

Несмотря на Ленинград, JАFС и дело врачей, послевоенный советский режим был в периоде ухода от системы, основанной на чистках и терроре. Этот анализ подтверждает факт, что, даже при поднятой вокруг иностранных шпионов истерии в начале 50-х годов, только несколько сот человек были арестованы. Более того, одновременно с относительно ограниченными репрессиями развилось сворачивание наиболее экстремальных аспектов Ждановщины.

Так называемая «шлюха-монахиня», поэтесса Ахматова, была реабилитирована, и её публикация снова разрешена. В литературе и театре наблюдалась реакция против сверхполитизации, и отрицания ценности изображения драмы, и сложностей человеческой жизни. Как утверждал Тимоти Данмор, широко восхваляемая культурная оттепель после сталинской смерти в действительности началась, хотя и не очень решительно, в начале 50-х годов.

Сейчас известна бОльшая часть правды о ГУЛАГе — громадной системе карательных трудовых лагерей бериевского министерства внутренних дел. В последние годы сталинского правления установилась тенденция превращения рабского труда заключённых в обычную гражданскую рабочую силу, стимулируемую экономическими мерами. Когда умер Сталин, ворота ГУЛАГа открылись, и вся система была быстро демонтирована. Но предварительные шаги в этом направлении были сделаны ещё при его жизни.