Себастьян Хаффнер - От Бисмарка к Гитлеру

Бисмарк ещё в 1888 году сказал — я цитировал это уже в предыдущей главе — «Моя карта Африки находится в Европе. Вот тут Россия, а тут Франция, и мы посредине. Это моя карта Африки». Тем самым он хотел сказать, что Германия должна быть достаточно занята в Европе и достаточно на этом сконцентрирована, чтобы отказаться от приключений в других частях света. Это мнение, которое само по себе во времена Бисмарка уже не было более всеобщим, теперь коренным образом изменилось.

В конце девятнадцатого века и также ещё в начале двадцатого в Европе была эпоха колониального империализма. Все большие государства пытались расшириться в Европе и за пределами Европы, проводить «мировую политику», стать «мировыми державами». Раньше всех начала это делать и дальше всех продвинулась в этом Англия; Британская Империя была тогда, по крайней мере внешне, неслыханно сильной мировой державой. Но и Франция управляла огромной колониальной империей в Азии и еще большей в Африке. Россия с большим размахом расширялась на Восток; даже малые государства имели свои колониальные империи: Голландия и Бельгия, позже также отчасти и Италия, а Испания и Португалия — испокон веку. По всей Европе развилась казавшаяся тогда неотразимой убедительная мысль: что наступило время чисто европейскую систему сил и противовесов заменить на мировую систему сил; на систему, в которой европейские державы, которые как прежде претендовали на первенствующую роль в мире, основывают колониальные империи, а систему европейских противовесов переносят на центрирующуюся вокруг Европы систему мировых противовесов.

Если так думали — и в Германии думали теперь так многие авторитетные люди — то тогда, разумеется, Германский Рейх в сравнении со своей индустриальной мощью остался далеко позади. Конечно, Бисмарк однажды основал пару африканских колоний (чтобы вскоре их снова забросить), но о германском мировом рейхе не могло быть и речи. Германия всё еще была европейской великой державой, вовсе не мировой державой. Но теперь она хотела стать ею. Девиз эпохи Вильгельма II. выработал Макс Вебер, который в 1895 году сказал: «Мы должны понять, что объединение Германии было мальчишеством, которое празднуется нацией на старости лет, и которое из-за своей дороговизны лучше было бы не проводить, если оно должно быть завершением, а не исходным пунктом германской мировой политики силы».

Но теперь с немецкой мировой политикой рейх неизбежно вступил в конфликт с господствующей мировой державой Англией. Немцы не хотели разрушить британскую империю, настолько далеко они тогда — и вообще также и позже — никогда не заходили. Но они полагали, что система европейского равновесия, которая управлялась Англией, должна быть заменена системой мировых противовесов, в которой Германия вместе с более старыми колониальными державами будет мировой державой среди других, в то время как статус Англии должна быть понижен до равного другим мировым державам. Ставший позже рейхсканцлером Бюлов обобщил это в следующей формуле:

«Мы не хотим никого задвигать в тень, но мы тоже хотим места под солнцем».

Примечательно то, что немцы во время правления Вильгельма II. приобрели вовсе не много новых заморских территорий. В девяностые годы они приобрели в аренду очень далёкую китайскую территорию Киачу [10] Область на юге полуострова Шандонг на восточном побережье Китая; приобретена в аренду в основном с целью создания базы для военно-морского флота Германии. В Первую мировую войну гарнизон капитулировал в ноябре 1914 года и Киачу перешло под управление Японии. ( Kiautschou ; договор аренды истёк бы вообще-то теперь, в 1987 году), тем самым чрезвычайно предвосхищая явно грядущий раздел Китая между европейскими великими державами, что тогда постоянно было темой разговоров, но, однако, как известно никогда не произошло в действительности. Кроме того, они приобрели несколько островов в южной части Тихого океана, также находившихся очень далеко и которые очень тяжело было удержать, что потом и подтвердилось. Кроме этого, не было других значимых расширений немецкой колониальной империи, в том числе и позже. Это всегда оставалось делом далекого будущего.

Но немцы методически, как это было им присуще, решили для себя, что превращение Германии в мировую державу должно начаться со строительства германского флота, с того, чтобы заставить считаться с собой на море. Что, разумеется, выглядело логичным. Если хотят стать мировой державой, если участвуют в колониальной гонке и хотят выйти в ней вперед, то тогда для этого прежде всего требуется инструмент, а именно серьёзный флот, который сначала обеспечит завоевание заморских территорий, а позже станет их защищать. Однако не менее логичным было то, что этой политикой строительства военно-морского флота неминуемо начиналось новое противостояние с Англией, потому что Англия должна была чувствовать, что непосредственно ей строительством большого, конкурентоспособного германского флота брошен вызов. Это было тем более вдвойне опаснее, так как на континенте и без того уже Германия противостояла французско-русскому альянсу, с той перспективой, что любая европейская война станет для Германии войной на два фронта. В этой ситуации самым правильным стало бы искать сближения с Англией, что тоже не казалось совершенно невозможным.

Ранее я говорил уже кратко о том, что переход от внешней политики Бисмарка к политике Вильгельма II. был плавным. Политика строительства флота была окончательно решена и начата только лишь в 1898 году. До этого прошло 8 лет, в течение которых Германия делала попытки расширить и укрепить свой Тройственный Союз с Австро-Венгрией и Италией альянсом с Англией или, по меньшей мере, заключением соглашения («антанты», хотя тогда еще не было этого термина) с Англией. Эта возможность витала в воздухе уже в последние годы Бисмарка. Тогда между Англией и Россией существовало длительное противоречие, которое также всегда несло в себе возможность столкновения. Вспомним, что уже на Берлинском Конгрессе 1878 года Бисмарк в первую очередь старался предотвратить англо-русскую войну. В 1887 году это противоречие снова стало очень сильным, и образовался так называемый Средиземноморский Альянс, соглашение между Австрией, Италией и Англией, сориентированное против русских, в случае если они снова выступят в поход в направлении на Константинополь. Тогда были все основания предполагать, что Германия присоединится к этой организации. Тем самым тогда получилась бы долгосрочная комбинация между Германией, Австрией, Италией и Англией с одной стороны, Россией и Францией с другой стороны. Хотя и при таком положении дел Германия могла бы получить войну на два фронта — но с английским прикрытием с тыла, которое делало её возможно выигрываемой, во всяком случае, более обнадеживающей, чем она затем стала позже.