Себастьян Хаффнер - От Бисмарка к Гитлеру

Бюлов тем не менее получил свой престижный успех. Французский министр иностранных дел подал в отставку, а Бюлов был — подобно Бисмарку после победоносной войны 1870–1871 гг. — возвышен до княжеского звания. Всё казалось было улажено наилучшим образом, тем более что европейской конференцией держав был наконец еще добавлен кульминационный пункт тем, что Германия снова, как на Берлинском Конгрессе, уладила международный кризис при всеобщем взаимопонимании; правда в этот раз кризис, который она сама вызвала. Все же этот расчёт не оправдался. Конференция по Марокко в испанском Альхесирасе превратилась в позор и в предупреждение для политики Германии. Это выразилось именно в том, что кроме Австрии, никакая другая великая держава не выступила против позиции Франции, так что в конце концов она получила очень далеко идущее господство над Марокко, можно даже сказать — колониальное господство, смягченное только парой детальных компромиссов, которые должны были позволить немцам более-менее сохранить лицо.

Так что уже кризис 1905 года, первый из трёх настоящих предвоенных кризисов кайзеровского рейха, отчётливо показал, что Германия перешла границы меры. В действительности в намерениях было осуществить комбинацию Англии, Франции и России — то есть обратное тому, к чему она должна была стремиться. Вместо того, чтобы приблизиться к планируемой мировой политике, Германии грубо напомнили о том, что она ни в коем случае не находится в Европе в безопасности — что один опрометчивый шаг в любое время может превратить в реальность кошмар Бисмарка: коалицию.

Тремя годами позже последовал кризис совершенно иного рода, который в конце концов должен был оказаться прелюдией к Первой мировой войне. В октябре 1908 года Россия попыталась в согласии с Австрией произвести политический манёвр, который должен был сделать возможным для неё свободный проход через турецкие проливы. Австрия, в соответствии с тайным соглашением между Петербургом и Веной, не стала бы протестовать, когда Россия будет требовать свободного прохода через проливы. За это Россия в случае успеха подтвердит Австрии формальную аннексию Боснии и Герцеговины, которые уже с 1878 года управлялись Австрией как оккупированные области. Но для свободного прохода через турецкие проливы нужно было согласие не только Австрии, но также и Англии с Францией, как установил Берлинский Конгресс 1878 года. Этого согласия Россия не получила. Всё же в то время, как Россия еще вела об этом переговоры, Австрия уже аннексировала Боснию и Герцеговину. Из этого вышло сильное напряжение между Австрией и Сербией, которая тогда уже была под протекцией России. Сербия угрожала войной, если Австрия не отменит аннексию Боснии и Герцеговины. Из этого осенью 1908 года произошел большой балканский кризис: непосредственно угроза австро-сербской войны, косвенно — как позже в 1914 году — угроза вмешательства России на стороне Сербии.

Тут вмешался Германский Рейх как верный союзник Австрии и третейский судья в этой области Европы. Он потребовал от русских, чтобы Сербия сняла свои возражения и признала аннексию Боснии. В противном случае Германия со всей своей мощью встанет на стороне Австрии и предоставит события их собственному течению. В «блестящем сопротивлении», как тогда выражалась немецкая публицистика, Германия выступила на стороне Австрии против России и опозорила её. Петербург увидел себя принужденным уступить из простой оценки ситуации, что он еще не столь силён после проигранной войны с Японией и после революции 1905 года, чтобы позволить себе войну с Германией и Австрией, будь это даже с французским альянсом как усилением и прикрытием. Россия отступила, и в этот раз Германия действительно тем самым добилась дипломатического триумфа. Но со временем это оказалось столь же бесполезным и опасным, как и самое большее половинный триумф, которого она добилась в 1905 году над Францией. Потому что Россия чувствовала себя отныне вынужденной скорейшим образом снова стать сильной. Второй раз им не может сойти с рук такое, как «Босния». С боснийским кризисом 1908–1909 гг. Германия уже вступила в предполье континентальной войны, что в конце концов в 1914 году привело к взрыву.

А затем в 1911 году произошёл второй марокканский кризис. В детали я не хочу вдаваться. Возможно, что Франция — это вопрос истолкования — несколько перешла за пределы условий соглашения в Альхесирасе, распространилась в Южном Марокко дальше, чем это было в этих условиях предусмотрено. Немцы теперь посылкой канонерской лодки в южно-марокканский порт Агадир сделали угрожающий войной жест, и возникла новая конфронтация с Францией, которая в конце концов снова была мирно разрешена, даже снова с небольшим немецким успехом: французы оказались готовыми отдать Германии часть Конго в обмен на то, что Германия откажется от всяческого влияния в Южном Марокко. Это было вообще-то первое колониальное расширение, которого достигла Германия в Африке со времён Бисмарка. Однако этот второй марокканский кризис имел одно еще более фатальное последствие, чем предыдущий первый и чем боснийский кризис: именно в этот раз Англия впервые открыто выступила почти как союзник Франции.

Прежде в своих обоих соглашениях, 1904 года с Францией и 1907 с Россией, она сознательно воздерживалась от действительного союза. Англия уладила спорные вопросы по заморским территориям с Францией, а затем и с Россией (в Персии), и тем самым сделала свои руки свободными, чтобы, если до этого дойдёт, она смогла бы присоединиться к франко-русской комбинации. С Францией она также уже вела тайные военные предварительные обсуждения. Но настоящий альянс тем самым ещё не был заключён. Англия еще никоим образом не была связана обязательствами в случае войны на континенте выступить на стороне франко-русского альянса.

Тем не менее, теперь в первый раз член английского правительства Ллойд Джордж, казначей и позже, во время войны — премьер-министр, был послан, чтобы в сенсационной речи, воспринятой в Германии как вызов, объявить, что Англия не будет безучастно наблюдать, если будут угрожать Франции. Кроме того, в этом 1911 году были возобновлены англо-французские конференции генеральных штабов, которые вели к конкретным результатам, в отличие от предшествовавших переговоров 1904–1905 гг. Было намечено, что во франко-немецкой войне на крайнем левом фланге французов выступит английский экспедиционный корпус. Облака сгущались таким образом, что с 1911 года можно было говорить о предвоенной атмосфере.

И всё же как раз в это время еще раз случилась широко задуманная попытка германо-английского компромисса. Нельзя сказать, что какая-либо из участвовавших держав уже в 1911 году действительно решилась на большую войну: менее всего можно говорить это про Англию. Только вот все государства теперь старались сориентироваться на такую войну и приготовиться к ней, в первую очередь, естественно, в военной области. Во Франции произошел переход к трёхлетнему сроку военной службы, в Германии в 1913 году — большое увеличение численности сухопутных войск, которое — что примечательно — одобрили также и социал-демократы (увеличение сухопутных войск было профинансировано из разового налога на имущество, что облегчило им одобрение). Россия уже со времени боснийского кризиса начала чрезвычайно сильно вооружаться, в особенности наращивать свои стратегические железные дороги в Польше, укреплять крепости, развивать гораздо более сильную артиллерию. Разумеется, это были нацеленные на долгосрочную перспективу усилия, из которых предполагалось, что русские тем самым станут готовыми лишь примерно к 1916–1917 году.