Иштван Рат-Вег - Пестрые истории

Пожалуйста, выбирайте!

О самом Доне Хуане, пожалуй, скажем, что он, несмотря на свою воинственную натуру, не чурался скромных утех любви, даже и незаконных. Оставил двух внебрачных дочек: Анна Австрийская стала монахиней, Хуана Австрийская вышла замуж за одного сицилийского герцога.

Так что у Шекспира была причина сделать Вену местом действия пьесы «Мера за меру» и вложить в уста переодетому герцогу такие слова:

Шекспир написал эту комедию в 1605 году. В Вене тогда правил Рудольф II (1552–1612).

Рудольф так и не женился, остался холостяком. Среди его внебрачных детей известны шестеро: три девочки и трое мальчиков. Из девочек одну отдали замуж за какого-то графа, две вели светскую жизнь в монастыре. Два мальчика — Маттиас и Карл не многое давали о себе знать: где-то жили, где-то умерли.

Тем больше известно о третьем, Юлиусе. Не потому пишу о нем эти строки, что уж больно интересуют мерзкие делишки этого совсем полного дурака, сына полоумного отца, проканителившего жизнь в алхимических лабораториях; пишу потому, что его случай со всей наглядностью показывает произвол тирании, попирающей законы и мораль.

Над маленьким городком Крумау в Чехии господствует старинный замок на скалистой горе. Сюда поселил Рудольф своего уже двадцати летнего Юлиуса.

Похоже, молодого человека обуяло какое-то любовное неистовство, потому что он спускался из замка в город только за тем, чтобы преследовать хорошеньких девушек. Он нападал на них на улицах, врывался к ним в дома, желая затащить намеченную жертву в замок силой. Жители возмутились, и 17 декабря 1606 года бургомистр обратился с письменной просьбой к начальнику имперской городской полиции доложить императору и просить перевести сына в какое-нибудь другое место. От греха подальше. Начальник полиции, естественно, сунул жалобу на самое дно ящика — у него и на уме не было беспокоить ищущего философский камень императора безобразиями его отпрыска.

Но к этому времени Юлиус и сам успокоился. Он остановил свой выбор на дочери местного цирюльника-брадобрея, а ее ослепила перспектива жизни подле королевича, и она переехала к нему в замок. Целый год они провели в мире и согласии.

Однако в один прекрасный день, безо всякого повода со стороны девушки, Юлиус набросился на нее, в кровь избил, изранил ножом и бросил в рыбный пруд. Прозревшее создание бежало из обернувшегося камерой пыток любовного гнездышка к отцу. Отец — а в те времена, как известно, цирюльник был одновременно и хирургом, — с большим трудом заштопал и поставил ее на ноги.

Как только до уха Юлиуса донеслось, что девушка опять здорова, он отправился к отцу и потребовал девицу назад. Отец, естественно, отказал наотрез.

И тогда в этой истории случился невероятный поворот.

Повелением императора городской совет арестовал цирюльника и засадил в тюрьму. Озверевший молокосос потребовал осудить на смерть и казнить непокорного подданного.

Но городской совет на такое не пошел, однако, не смея противоречить императорскому выродку, так решил вопрос, что без всякого суда оставил цирюльника сидеть в тюрьме.

Пять недель несчастный тянул тюремную лямку в постоянном страхе смерти. Перепуганная до ужаса семья опасалась самого страшного; наконец, мать, чтобы спасти хотя бы мужа, сама отвела дочь к Юлиусу в замок. Но прежде взяла с него слово больше пальцем не трогать девушку.

Юлиус поклялся, и на другой день цирюльника выпустили из тюрьмы.

Но этот самый другой день стал для девушки роковым. На Юлиуса нашло садистское затмение. Он раздел девушку, швырнул на кровать, избил ее страшно, потом, схватив кинжал, стал колоть, резать, наконец, чем-то тяжелым разбил ей голову. На мертвом теле были обнаружены такие ужасные раны, какие редко случаются в протоколах судебно-медицинских учреждений.

На предсмертные крики девушки собралась прислуга, но никто не посмел прийти ей на помощь. Битых два часа таились слуги перед дверью, ожидая, что будет.

А то и стало, что, когда все успокоилось, Юлиус позвал их и велел унести мертвое тело. Потом призвал в замок городских священнослужителей и устроил жертве пышные похороны, с торжественным траурным шествием, со слугами-факельщиками.

Убийство произошло в 1608 году, 17 февраля. Замолчать это ужасное преступление было невозможно. Тут же последовал доклад императору Рудольфу в Прагу. Возмущенное население ожидало, что верховный блюститель законности тотчас восстановит справедливость, предав убийцу суду, — если уж разум у него помутился, то заточит в башню дураков.

Но ничего такого не произошло.

Император молчал, будто это его совсем не интересовало.

10 марта начальник полиции опять отписал в Прагу. Он докладывал, что молодой господин все больше неистовствует, все громит, в клочки рвет одежду, даже опасаются, что в один из приступов он подожжет замок.

А вот это подействовало. Оставим убийство, от него казна не обеднела. Но пожар? Ведь сгорит государственное имущество! С этим надо что-то делать.

18 марта наконец-то прислали в Крумау нескольких санитаров, они вставили решетки в окна, чтобы молодой господин не выпрыгнул из окна, и вообще следили, чтобы он не нанес себе какого вреда. Потом в замок прибыл врач и одно доверенное лицо; врач сделал ему кровопускание, доверенное лицо прочло ему проповедь и наказало впредь прилежно молиться и исповедоваться.

Ни телесное, ни нравственное лечение не помогло. Юлиус заразился от грязи, потому что он не терпел, чтобы его мыли; тело его покрылось язвами, и 25 июня 1609 года душа его вышла паром и скукожилась.

В Вене прошел слух об одном таинственном случае, который так оплела паутина утаиваний, что ясно представить, в чем тут дело, просто невозможно.

Император Франц скончался в 1765 году.

В том же самом году во французский город Бордо прибыла молодая девица в сопровождении мужчины постарше. Мужчина поселил девушку под именем Фелиция Юлия фон Шенау в одной тамошней семье немецкого купца. Через несколько дней в купеческой семье появился другой мужчина; он не назвался, но вручил девушке набитый тысячью золотых луидоров кошелек, что отлично возместило всякое представление. По внешности напоминающий священника, мужчина сказал только, чтобы она не любопытствовала, откуда деньги, а устраивалась бы со всем подобающим комфортом, вела бы себя высоконравственно, а он и в дальнейшем будет о ней заботиться, но при условии, чтобы она сохраняла тайну и о своей прежней жизни не рассказывала бы никому.