Жозеф Перес - Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

Однако если мы можем сказать наверняка, что в Испании были мужчины и женщины, ненавидевшие евреев и новообращенных, то мы не можем вынести подобного обвинения королям. Как до, так и после учреждения инквизиции в их окружении находились иудеи и «conversos», не говоря уже о том, что некоторые из них занимали высокие посты. Один из «converse», Эрнандо де Талавера, был исповедником королевы и играл главную роль во внутренней политике с 1474 по 1492 год — в тот год его назначили первым архиепископом отвоеванной Гранады. После изгнания евреев ничего не изменилось: «conversos» по-прежнему исполняли перворазрядные должности. Намеревались ли государи пойти на поводу демагогии, угодить тем, кто ненавидел евреев, но при этом не разделять их взглядов? Это на них не похоже. В государственных делах они не колеблясь навязывали свою волю таким могущественным и организованным сословиям, как знать и духовенство. Почему же в деле, касающемся евреев, их должно было заботить, что думают на этот счет их подданные? Их желанием было не уничтожение евреев, а их ассимиляция и искоренение иудаизма. Они надеялись на то, что, большая часть иудеев, оказавшись перед печальной необходимостью выбора, обратятся в христианскую веру и останутся в Испании. Антисемитов такой расчет не устраивал. Для них еврей оставался евреем; если он переходил в иную веру, он становился католиком, но не переставал быть евреем. Аргумент, основанный на корыстолюбии монархов — на их желании захватить имущество евреев, приговоренных к изгнанию, — не более надежен. Католические короли не стали бы лишаться покорных налогоплательщиков ради непосредственной выгоды. Как заметил Домингес Ортиц, исключение богатеев [45] При условии, что все евреи были богатеями, что еще следует доказать. из общества — не лучшее средство для того, чтобы улучшить налоговые сборы в столице. Финансовые дела инквизиции отнюдь не процветали, да и сами католические короли признавали, что изгнание евреев было не лучшим предприятием в экономическом отношении. Королева, кстати, отдавала себе отчет в том, как скажется такая религиозная политика на экономике страны: временный застой в делах, упущенная выгода для государства и т. д. Однако не в первый и не в последний раз в истории правители жертвовали экономическими интересами ради политических или идеологических целей [46] История Советского Союза — яркий тому пример. Его вожди прекрасно знали, что лишение крестьянства свободы и введение государственного контроля над экономикой грозят хаосом, который нанесет ущерб производству; и все же они настаивали на «пути пятилеток», поскольку их интересовало становление общества нового типа, основанного на коллективизме: они «подчинили экономическую рациональность идеологической» (Raymond Aron, Plaidoyer pour 1'Espagne decadente, Paris, 1977, p. 85). . Тогда, быть может, католические короли уступили требованиям знати, стремящейся уничтожить зарождающийся буржуазный класс, угрожавший ее интересам? Кто знает, может, перед нами эпизод из классовой борьбы? Однако ни иудеи, ни новообращенные не составляли гомогенного социального класса, несмотря на тенденцию к эндогамии, прослеживавшуюся у тех и у других. Среди них были богатые и бедные (причем бедных больше, чем богатых), их не объединяла общая профессия. Были ли они солидарны меж собою? Вряд ли. Иудеи упрекали новых христиан в вероотступничестве, тогда как «conversos» порой сурово относились к иудеям и марранам. Кроме того, еще нужно доказать, что испанская буржуазия состояла в основном из иудеев или «conversos». Наконец, нельзя сказать, чтобы знать в ту эпоху остро ощущала угрозу со стороны буржуазии. Конечно, она утратила часть своей политической власти, но зато сохранила значительное экономическое могущество, да и социальное влияние ее никуда не исчезло; знать оставалась одним из столпов режима. Можно спросить себя, в чем именно евреи могли их стеснять. Даже предположив, что иудеи и новообращенные являлись составляющими зарождающейся буржуазии, стоит ли утверждать, что эта буржуазия противостояла знати? Нам так не кажется. Интересы богатых кастильских бюргеров и аристократов дополняли друг друга. Они не были антагонистами — их объединяла эксплуатация рынка шерсти: одни были скотоводами и владельцами пастбищ, другие являлись экспортерами шерсти.

Приняв все это во внимание, мы приходим к выводу о том, что объяснение, данное во вступлении к эдикту об изгнании, — самое правдоподобное из всех объяснений: правители хотели создать необратимую ситуацию; искореняя иудаизм, они надеялись подавить иудействующих.

Нам известно о трех версиях эдикта об изгнании:

1) первый, подписанный только верховным инквизитором Торквемадой, датируется 20 марта 1492 года; он подписан в Санта-Фе и предназначен для епископа Героны.

2) второй, подписанный Фердинандом и Изабеллой, составлен в Гранаде 31 марта 1492 года; это самый известный документ; он касается стран Кастильской короны.

3) третий также составлен в Гранаде 31 марта 1492 года, но подписан одним Фердинандом; он действителен для стран Арагонской короны.

По всей очевидности, текст Торквемады служил образцом для двух других, что доказывает определяющую роль инквизиции в этом деле. Однако правители, должно быть, признали, что созданный ими судебный орган превышает полномочия: его власть должна распространяться только на христиан, то есть на новообращенных, но никак не на иудеев — последние находились в ведении королей и только их; следовательно, именно они должны были обнародовать эдикт об изгнании.

Три версии эдикта являются вариантами, каждый из которых по-своему значим. Первый и второй варианты ограничиваются изложением аргументов идеологического характера: присутствие иудеев мешает новообращенным ассимилироваться; в документах не содержится ни одного намека на ростовщичество. Третий вариант демонстрирует гораздо более суровое и даже оскорбительное отношение к евреям, обвиненным в том, что они ссужают деньги под непомерно завышенные ростовщические проценты. В нем вновь можно обнаружить классические обвинения средневекового антииудаизма: «омерзительный» обряд обрезания, «вероломство евреев», «проказа» иудаизма... Арагонская версия эдикта об изгнании подтверждает, что идейным вдохновителем религиозной политики католических королей был Фердинанд Арагонский.

На уход из Испании эдикт предоставил иудеям четыре месяца. Они имели право распродать свое имущество, но, согласно законодательству, им запрещалось увозить с собой золото или деньги; правда, оставалась возможность воспользоваться векселями, взятыми у банкиров, и получить по ним деньги уже за границей. Если учесть ситуацию и навязанные евреям сроки, можно понять, сколь огромные затруднения испытывали они, пытаясь вернуть деньги по имевшимся у них долговым требованиям и продать свое имущество по справедливой цене. Многие покупатели тянули до последнего момента, чтобы заявить о своей готовности купить что-либо, и добивались продажи за смехотворную цену. Банкиры же продавали векселя, предлагая заинтересованному лицу самые невыгодные условия.