Томас Эсбридж - Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

В последующие дни и недели вопрос встал еще острее. Египтяне периодически вели разведку боем, но в целом довольствовались тем, что удерживали христиан в границах лагеря. К концу февраля, в условиях отсутствия и намека на прогресс, атмосфера в лагере начала ухудшаться. Трудности крестоносцев усугубились началом эпидемии, в основном связанной с огромным количеством трупов, оставшихся на поле боя и в воде. Жуанвиль описывал, что видел десятки мертвых тел, плывущих по течению Таниса, которые запрудили реку у лодочного моста франков, так что «вся река была покрыта телами от одного берега до другого и так далеко вверх по течению, насколько можно было добросить камень». Начала сказываться и нехватка продовольствия, многие заболели цингой. [382]

В этой ситуации снабженческая цепочка вниз по Нилу до Дамьетты стала жизненно важной. Пока христианский флот мог беспрепятственно перевозить грузы в лагерь Мансуры, но вскоре все изменилось. 25 февраля 1250 года, после многомесячного путешествия из Ирака, в дельту Нила прибыл наследник Айюбидов аль-Муаззам Тураншах. Он сразу вдохнул новую жизнь в мусульманские армии. Разлив Нила давно закончился, и в канале Махалла было слишком мало воды, чтобы в него можно было войти с юга, но Тураншах приказал переправить около 50 судов волоком по суше к северной части канала. Оттуда суда могли плыть по Нилу мимо флота франков в Мансуре. Жуанвиль признал, что это «было большим шоком для наших людей». Уловка Тураншаха была идентична той, что мусульмане применили против Пятого крестового похода, и для экспедиции Людовика она предвещала катастрофу.

В течение следующих недель корабли Айюбидов перехватили два христианских снабженческих конвоя, идущие на юг из Дамьетты. Отрезанные от снабжения этой блокадой, крестоносцы вскоре оказались в безнадежном положении. Латинский очевидец описал чувство отчаяния, охватившее армию. «Все ожидали смерти. Никто не надеялся спастись. Невозможно было найти ни одного человека в этой огромной толпе, который не оплакивал бы павшего друга, и ни одной палатки, где не было бы больного или умершего». На этой стадии раны Жуанвиля загноились. Он позже вспоминал, как лежал в своей палатке, охваченный лихорадкой, а снаружи «цирюльник-хирург» очищал гниющие десны тех, кто был поражен цингой, чтобы люди могли есть. Жуанвиль слышал крики жертв этой варварской хирургии и уподобил их крикам женщин в родах. Нехватка продовольствия каждый день уносила новые жизни — людей и животных. Многие франки с радостью ели подгнившее мясо павших лошадей, ослов и мулов, а позднее перешли на употребление в пищу кошек и собак. [383]

К началу марта 1250 года положение в главном лагере христиан на южном берегу Таниса стало невыносимым. Один очевидец признал, что люди окончательно лишились надежд. И основным виновником такого положения дел был Людовик. В середине февраля он не сумел произвести реальную стратегическую оценку рисков и возможных преимуществ, связанных с сохранением южного лагеря крестоносцев, лелея надежду на распад Айюбидов. Он также сильно недооценил уязвимость снабженческой линии по Нилу и численность войск, необходимых для того, чтобы одолеть египетскую армию в Мансуре.

Некоторые из этих ошибок можно было компенсировать последующей решительностью и целеустремленностью. Следовало признать, что лагерь непригоден для обороны. Единственный логический выход — немедленное отступление или переговоры, но весь март Людовик не предпринимал никаких шагов. Вместо этого, пока его войска слабели и все вокруг него умирали, французский монарх был парализован нерешительностью, не в силах осознать, что его египетская стратегия провалилась. Только в начале апреля Людовик наконец начал действовать, но было уже слишком поздно. Желая заключить перемирие с Айюбидами, он, вероятно, предложил обменять Дамьетту на Иерусалим (еще одна параллель с Пятым крестовым походом). Соглашение такого рода было возможно в феврале 1250 года, вероятно, даже в марте, но в апреле мертвая хватка мусульман, взявших христиан за горло, уже была очевидна всем. У Тураншаха имелись явные преимущества, и, чувствуя, что до победы уже рукой подать, он отклонил предложения Людовика. У христиан оставался единственный выход — уходить на север в Дамьетту, до которой было сорок миль (64 км) по открытому пространству. [384]

4 апреля латинская армия получила соответствующий приказ. Сотни, даже тысячи больных и раненых предстояло погрузить на корабли и лодки, чтобы везти вниз по Нилу в тщетной надежде, что какому-нибудь плавсредству удастся избежать встречи с мусульманским кордоном. Крестоносцам, которые еще держались на ногах, предстояло пройти сорок миль (64 км) до побережья по суше.

На этой стадии и у самого Людовика началась дизентерия. Многие франки предлагали ему бежать — или на корабле, или на сильном коне, чтобы не попасть в плен. Но отважный, хотя и несколько безрассудный король решил проявить солидарность и отказался покинуть своих людей. Он привел их в Египет и теперь надеялся вывести обратно в безопасное место. Был разработан не слишком удачный план, предусматривавший отступление под покровом темноты, оставив палатки в южном лагере на месте, так чтобы мусульмане не сразу узнали, что исход начался. Людовик также приказал своему инженеру Жослену де Корно перерезать канаты, удерживающие лодочный мост, когда переправа через Танис будет завершена.

К несчастью, все сразу пошло не так, как хотелось бы. Большинство крестоносцев переправились на северный берег в темноте, но группа лазутчиков Айюбидов заметила передвижения франков, поняла, что происходит, и подняла тревогу. Когда мусульмане атаковали его позиции, Жослен, судя по всему, бежал, и мост остался невредимым. Мусульманские воины получили прекрасную возможность переправиться через реку и устремиться в погоню. Началась паника и беспорядочное бегство. Один мусульманский очевидец описал: «Мы шли за ними по пятам, и нашим мечам хватало работы. Судьбой христиан стали позор и катастрофа».

Немного раньше в тот же день Жан де Жуанвиль и два его рыцаря сели в лодку и ожидали возможности отойти от берега. Он увидел раненого франка, в суматохе брошенного на произвол судьбы в северном лагере. Несчастный пополз к берегу Нила в надежде попасть на какой-нибудь корабль. Жуанвиль записал: «Пока я требовал, чтобы моряки выпустили нас, сарацины вошли в северный лагерь, и я увидел в свете пожаров, как они безжалостно убили несчастного». Затем лодка Жуанвиля отошла от берега, ее подхватило течение и понесло к спасению. [385]

К рассвету 5 апреля 1250 года стал очевидным масштаб катастрофы. На суше разрозненные группы франков бежали от свирепых мамлюков, которым было неведомо понятие милосердия. В течение следующих дней много сотен отступающих христиан были убиты. Один отряд был остановлен в дне пути от Дамьетты, окружен и вынужден капитулировать. Великие символы гордости и храбрости франков были уничтожены: орифламма была разорвана на части, штандарт тамплиеров — растоптан.