Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

На следующий день все местные газеты были заполнены репортажами об этом матче, и в большинстве из них звучала «отходная» молодому вратарю: мол, с такой слабой игрой Третьяку следует надолго забыть о хоккее. Здесь же сообщалось и о здоровье Коноваленко: «Советскому голкиперу сделано 14 рентгеновских снимков. Они показывают: у Коноваленко серьезно повреждена Переносица, кроме того, он получил тяжелые травмы головы. Один из лучших игроков сборной СССР надолго прикован к постели».

Самое любопытное, что, когда газеты с этим сообщением попали в руки читателей, Коноваленко… уже вовсю тренировался на льду «Юханесхофа». Когда вечером 22 марта наша сборная вышла на игру со сборной Финляндии, место в ее воротах занял списанный газетчиками со счетов Коноваленко. Он отстоял два полных периода, а в третьем, когда счет был уже 10:0 в нашу пользу, его сменил Третьяк, Несмотря на то, что финны все-таки сумели вколотить молодому вратарю одну шайбу, однако общий итог матча оказался для них просто позорным: наши буквально «порвали» их со счетом 16:1!

В те годы на все две недели, пока длился чемпионат мира, все мужское население огромной страны прилипало к экранам своих телевизоров. Даже сам генсек Леонид Брежнев в дни ответственных матчей старался поменьше загружать себя работой, чтобы к вечеру в бодром расположении духа усесться перед «ящиком» и поболеть за наших. Телевизионное руководство (Гостелерадио тогда возглавлял Николай Месяцев) знало об этой слабости генсека и старалось не перебивать трансляции матчей интересными передачами, как это делают сейчас сплошь и рядом каналы-конкуренты: в те годы, например, никто не смел показывать во время игры СССР — ЧССР «Кабачок «13 стульев» или «Кинопанораму», Если, бывало, в это время крутили фильмы (все-таки женская половина населения страны хоккей смотрела с неохотой), то преимущественно не самые рейтинговые.

В разгар хоккейного чемпионата пришло радостное сообщение из Минска, где проходил турнир по тяжелой атлетике «Приз дружбы». Там все тот же тяжелоатлет Василий Алексеев, о победах которого все газеты писали еще в январе, установил новый рекорд: он первым из всех штангистов достиг рубежа в 600 кг. Он поднял в жиме 212,5 кг, в рывке — 170 кг, а в первом подходе толкнул 217,5 кг. Вот как сам тяжелоатлет вспоминает об этом:

«Спина напомнила о себе. Но ничего, и на больной спине начал в жиме с 200 кг. А со второго подхода выжимаю 212,5. Это мировой рекорд. Мой друг Стае Батищев тут же бьет этот рекорд, жмет 214. Мне предлагают жать 215. Я отказываюсь от третьего подхода: пусть Стае в рекордсменах походит. В рывке начинаю со 160, со второго подхода вырываю 170. От третьего подхода отказываюсь. Знаю, чтобы достичь отметки 600, надо толкнуть 217,5. Одним подходом толкаю этот вес. Что творилось в Минском Дворце спорта, словами не передать! Народу — море, кто-то выбежал на сцену, преподнес букет цветов… Я, как был, весь в магнезии, пошел через зал, поднялся под крышу Дворца, где, сжавшись в комок, переживала за меня моя жена Липа. И преподнес цветы ей…»

В эти же дни произошло еще одно событие: 20 марта в Крыму драматург Леонид Зорин закончил работу над одной из лучших своих пьес — «Медной бабушкой», посвященной жизни Александра Пушкина (в пьесе речь шла о тяжелом для поэта лете 1834 года, когда он, терзаясь безденежьем, пытался продать семейную реликвию — статую императрицы Екатерины («медную бабушку»), полученную им вместо приданого от деда Наталии Гончаровой). Как вспоминает сам драматург: «Закончив, я бросился вон из дома, сбежал с горы на пустую набережную. Каменный мол уходил в море, я прошагал до его конца, вглядываясь в ночной горизонт. Под темным небом мерцали волны, подсвеченные одинокой звездой, чуть слышно стучась в прибрежную гальку, они окликали одна другую. Стало ясно и осязаемо, что ныне и прежде — единое целое, сегодняшний день и вчерашний век нерасторжимы, как небо и море. Жаркое лето в Санкт-Петербурге и эта таврическая ночь — мгновение в сто тридцать шесть лет, оно все длится и не угасает, дышит во мне и вокруг меня. Вселенная сохраняет время, память — это язык природы, история не наука, а воздух. В кромешной тьме я вернулся в дом…»

22 марта свой 65-й день рождения отметил кинорежиссер Григорий Козинцев. Но юбилей он встретил не самым лучшим образом — в постели, куда он свалился, настигнутый гриппом. Как напишет он сам в письме Шостаковичу: «Я глупо провалялся две недели с гриппом. И так противно — высокая температура, дурная, мутная голова и т. п. прелести, а тут еще остановка съемок на две недели, от чего произойдет множество трудностей, из которых сам не знаю как будем выпутываться. В понедельник (31 марта. — Ф. Р.) уже выхожу на работу, хотя самочувствие гнусное, какая-то общая тухлость и вкус Михалкова во рту…»

В тот же день в «Комсомольской правде» в рубрике «Из зала суда» (аналог современной «Криминальной хроники») была опубликована любопытная заметка В. Мясникова из Ярославля под выразительным названием «Жадность подвела». В ней рассказывалось о том, как жители деревни Скоморохово Переяславского района Шагин и Нехаенко откопали клад: 120 золотых монет, золотые кольца и броши. Свою находку они решили не сдавать властям и поделили пополам. Однако через несколько дней у одного из кладоискателей сдали нервы, он отдал свою долю напарнику и попросил сдать их в банк. Тот выполнил просьбу приятеля, но не буквально — отнес в банк только половину врученного. Тем временем супруга Нехаенко, которой золото, видимо, жгло руки, предложила его распродать. За каждую монету они брали по 40–50 рублей, а иногда и дороже. В итоге за короткое время дельцы заработали на этом деле 2 тысячи рублей. Однако воспользоваться ими так и не успели. Кто-то на них настучал.

Итог этой истории был таков: народный суд за присвоение найденного золота и спекуляцию приговорил электрика Нехаенко к 3 годам лишения свободы, его супругу к условному наказанию. С них было взыскано 2306 рублей, полученные от незаконной операции с золотом.

Однако вернемся на чемпионат мира по хоккею. Забавный случай произошел там 22 марта на матче Швеция — ФРГ. Одним из судей на матч был назначен советский арбитр Анатолий Сеглин. Причем работа по судейским меркам у него была непыльная: он должен был зажигать фонарь за воротами, после того как одна из команд забивает гол. Однако из этого нехитрого судейства вышел большой конфуз. Дело в том, что в тот день с утра наши арбитры отмечали день рождения своего коллеги Юрия Карандина. Как и полагается по такому случаю, выпили, закусили. И вдруг в самый разгар этого застолья (было около двух часов дня) приходит сообщение, что Сеглина назначили судьей на матч Швеция — ФРГ, который должен был состояться чуть ли не через час-другой. Сами понимаете, алкоголь за такой короткий промежуток времени не выветривается. Но идти-то надо. Короче, Сеглин пошел. Два периода он отсудил нормально, а вот в третьем не выдержал и задремал на своем рабочем месте. А тут как раз одна из команд заколотила другой плюху, которую Сеглин, естественно, проспал. Кто-то из судей, работавших за бортиком, бросился к нему, начал тормошить. Дело, может быть, и обошлось бы мелким порицанием, если бы тот же судья не принюхался к Сеглину. Вот тут уж скандал закрутился нешуточный. Сеглина отстранили от судейства, а на его место посадили судью-финна, который, кстати, пил на дне рождения Карандина не меньше всех, но лыко еще вязал. Далее послушаем самого А. Сеглина: