Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Густов на всякий случай решил подстраховаться: позвонил Константину Черненко, который всегда был в курсе всех событий, и поинтересовался, правда ли, что звонил Брежнев.

Черненко подтвердил: звонил генсек после визита к нему Щелокова. «Так что делайте выводы сами», — закончил разговор Черненко. В итоге все материалы по Ноздрякову вскоре будут направлены в МВД. Главный гаишник Москвы отделается легким испугом: ему всего лишь «укажут» на недостатки, а чуть позже отправят на пенсию. Но вернемся в март 78-го.

В два часа дня Брежнев со свитой прибыл в аэропорт Внуково-2, чтобы оттуда лететь в Свердловск. Выгрузились из своих лимузинов и направились в специальный зал, как вдруг на полпути Брежнев застыл как вкопанный. Навстречу ему шел предсовмина Алексей Косыгин, которого он уж никак не ожидал, да и не хотел здесь видеть. Дело в том, что Косыгин должен был находиться с рабочей поездкой в Тюмени, но никак не в Москве. И вдруг на тебе — он каким-то чудесным образом объявился во Внуково аккурат перед отлетом генсека. Как же это произошло?

29 марта, накануне отлета Косыгина из Норильска в Свердловск, куратор этой поездки от 9-го управления КГБ Михаил Докучаев решил позвонить в принимающий город, чтобы поинтересоваться, все ли готово к приему высокого гостя. Трубку на другом конце взял заместитель начальника Свердловского УКГБ генерал-майор В. Самодуров. Как выяснилось, для него завтрашний прилет Косыгина явился полной неожиданностью. «Вы что, ничего не знаете? — удивился он. — Слушай, я тебе сообщаю, но на наш разговор нигде не ссылайся. Считай, что я тебе этого не говорил. Завтра к нам прилетает Брежнев. Отсюда он полетит дальше, а потом поедет поездом во Владивосток. Что означает их стыковка в Свердловске, ты сам понимаешь. (Как мы знаем, Брежнев с трудом переносил Косыгина. — Ф. Р.). Принимайте там решение на свое усмотрение». Далее послушаем рассказ самого М. Докучаева:

«В ответ я сказал, что мне картина ясна и я начинаю действовать. Мысленно же я представил себе, что будет с Косыгиным, если он прилетит в Свердловек и узнает, что туда спустя 2 часа прилетает Брежнев. Мне также пришла в голову мысль о том, как этот факт воспримут в Москве и Свердловске, как это будет выглядеть в глазах советской общественности и особенно как это расценит пресса. Одновременно передо мной встал вопрос, почему о поездке Брежнева не предупредили Косыгина как члена Политбюро и председателя Совета Министров СССР.

Нужно было немедленно докладывать об этом самому Алексею Николаевичу, который в это время проводил большое совещание в горкоме партии. Мне было неудобно входить в зал заседаний, но и дело не терпело отлагательства. Помогло то, что как раз оттуда вышел Н. Байбаков, и я обратился к нему с убедительной просьбой срочно вызвать Алексея Николаевича, чтобы довести до него весьма важное сообщение.

Через некоторое время Косыгин вышел с совещания, и я рассказал ему о предстоящей поездке Брежнева по районам Сибири и Дальнего Востока. Когда я сообщил ему, что завтра в 14 часов Брежнев будет в Свердловске, Косыгин побледнел. Он сказал: «Почему я ничего об этом не знаю?» Он переспросил меня снова и очень хотел узнать, из каких источников исходит моя информация. Я ответил ему, что эти данные получил только что из 9-го управления, но уклонился от ссылки на конкретный источник.

Косыгин был человеком мудрым, любил советоваться с другими по любым вопросам, знать их мнение и только тогда принимал и высказывал свое решение. Вот и на сей раз он прямо задал мне вопрос: «Что вы думаете по этому поводу?» Вопрос не застал меня врасплох, и я ответил: «Мне трудно вникать в существо дела, но мне кажется, что нам необходимо срочно вылететь в Москву и прибыть туда завтра до отлета Брежнева. У нас мало времени, но мы успеем. В Свердловск нам ехать нельзя, — добавил я, — ибо этим можно вызвать недоумение у советской общественности. Кроме того, мы зададим много хлопот руководителям Свердловска».

Я не договорил при этом, но подумал, что отсутствие Косыгина при проводах Брежнева в Москве также может быть расценено как неуважение к первому лицу в партии и государстве и может стать предметом кривотолков о том, кто же остался вместо Брежнева в Кремле…

Через два часа мы были уже на аэродроме, а в 10 часов прилетели в Москву. В определенное по протоколу время А. Косыгин прибыл во Внуково-2 на проводы Брежнева. И не нужно было обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, с каким удивлением встретили его появление некоторые члены Политбюро и работники ЦК партии. Особенно кислая мина была у Суслова. Всем своим видом он давал понять, что участие Косыгина в церемонии проводов явно нежелательно, поскольку в таком случае Суслов оказывается на втором месте среди провожающих…»

А теперь перенесемся в Нью-Йорк, на квартиру заместителя генерального секретаря ООН Аркадия Шевченко. Как мы помним, этот человек давно уже работал на ЦРУ и являлся одним из его самых ценных агентов. Американцы берегли Шевченко как зеницу ока и делали все от них зависящее, чтобы на него не упала даже тень подозрения. Долгое время цэрэушникам это удавалось. Но после провала Огородника-Триоанона КГБ стал подозревать Шевченко и начал готовить почву для его отзыва на родину. Однако повод придумали топорный: послали шифровку, что ему надлежит прибыть в Москву для консультаций с министром иностранных дел по вопросам предстоящей сессии Комиссии ООН по разоружению. Шифровка пришла в Нью-Йорк в пятницу, 31 марта, и в ней сообщалось, что в начале следующей недели Шевченко должен был вылететь в Москву. Но дипломат был не дурак: сразу смекнул, что повод липовый — по таким банальным вопросам с ним никогда не советовались. Как пишет сам Шевченко, «вероятно, в Москве сочли — и не без оснований, — что вызвать меня для одних только консультаций недостаточно убедительно, поэтому кто-то решил прибавить эту необычную фразу: «для обсуждения некоторых других вопросов». Это была ошибка, я моментально насторожился. Не понимаю, как мог произойти такой ляпсус, но мне крупно повезло, что он произошел…»

Тут еще масла в огонь подлил приятель Шевченко, который несколько дней назад приехал в Нью-Йорк из Москвы и рассказал, что в отношении Шевченко КГБ предпринимает какие-то странные телодвижения. Короче, поводов к беспокойству у Шевченко было предостаточно.

А теперь вернемся на родину и взглянем на афишу столичных кинотеатров второй половины марта. 27-го в широкий прокат вышли сразу несколько картин: приключенческая «Ветер «Надежды» Станислава Говорухина с участием Виталия Махова, Павла Махотина, Алексея Миронова и др.; сказка «Кольца Альманзора» Игоря Вознесенского с участием Светланы Смирновой, Михаила Кононова, Валентины Талызиной и др.; спортивная драма «Риск — благородное дело» Якова Сегеля с Александром Михайловым в роли спортсмена-десятиборца. Но безусловным хитом стала комедия Георгия Данелия «Мимино» с искрометным грузинско-армянским дуэтом в лице Вахтанга Кикабидзе и Фрунзика Мкртчяна. В кинотеатре «Россия» в тот день состоялась встреча с творческой группой фильма. Из зарубежных картин выделю «Семейный портрет в интерьере» итальянского режиссера Лукино Висконти, предварительный показ которого состоялся во Дворце спорта в Лужниках 20–22 марта.