Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

«А мы машину уже отпустили. Пришлось идти пешком. Благо рядом, здесь же, недалеко от Елисейских Полей. Еще дождь шел. Мы взяли огромный зонт, и — втроем под одним зонтом!.. Алов еще с палочкой по лужам скользит (палочка — результат аварии, в которую Алов угодил в конце июля. — Ф. Р.)… Пришли к Делону. Сели, разговариваем: «Вот, хотим вас пригласить…» Он спрашивает: «А что играть?» Я даю ему два листка… Он говорит: «Боже мой! Что это?.. Две странички, что ли?» Я нагло отвечаю: «Да!» Он: «А в сценарии всего сколько?» Я говорю: «Сто двадцать страниц!..» Он смеется, говорит: «Ну, хорошо! Значит, так: давайте так договоримся… Сейчас сколько? Восемь? Завтра, в восемь утра… Ладно, полдевятого вы мне приносите на французском языке не менее пятнадцати страниц хорошей роли. Тогда и будем разговаривать!» Мы отвечаем: «Конечно!» Делон в уверенности, что мы ничего этого не сделаем и никогда уже больше не появимся, говорит: «Ну, давайте выпьем!..» Мы говорим: «Да нет уж! Нам пора работать!» Пришли к себе в отель «Рафаэль», заказали ужин в номер, Жорж разыскал нам стенографистку-переводчицу. И с девяти вечера до восьми утра мы сочиняли, а она печатала. В семь утра позвонили Жоржу, разбудили его: «Приезжай быстро!» И ровно в половине девятого, без звонка, Жорж появился в офисе Делона. Тот был на месте. Взял эти странички, почитал… и согласился! Так он стал у нас сниматься…»

В тот день, когда Делон дал свое согласие участвовать в «Тегеране» — 24 октября, — съемки велись в парижском аэропорту, где снимали Костолевского и Белохвостикову. Пребывание Армена Джигарханяна в Париже в тот день закончилось, и он покинул землю гостеприимной Франции. А Ален Делон вошел в картину на следующий день.

Вспоминает Н. Белохвостикова:

«Первый съемочный день должен был произойти на Елисейских Полях, его эпизод длился меньше минуты — инспектор Фош с адвокатом выходят из здания и садятся в машину. Делон сказал: «Ничего у нас не получится, я выйду, и тут же толпа соберется, человек двести, не даст нам снимать». Назначили съемку специально на девять часов утра, когда люди спешат на работу и заняты только собой. Все было продумано: камеры спрятаны, мы ждем в офисе — Делона нет. Вдруг кто-то говорит: смотрите вниз. Выходим на балкон и видим; что внизу творится что-то невообразимое — пожар, что ли? Послали ассистента посмотреть, в чем дело… Оказывается, это Делон! Вышел, встал в арке, и вокруг него моментально собралась толпа, человек двести, как он и обещал! И разогнать ее было уже невозможно. Делон был очень доволен: «Ну что — видали? Так что вам придется сменить или актера, или место съемки!» На что Курд Юргенс сказал: «Я рекомендую сменить актера… на Бельмондо!» Но мы сменили место съемки…»

На следующий день съемки с участием Алена Делона продолжились: снимали первую встречу инспектора Фоша с Натали — когда она бесцеремонно влезает в такси, в котором он едет. И здесь опять без казусов не обошлось. Вот как об этом вспоминает В. Наумов:

«Мы были вынуждены снимать сцену Белохвостиковой с Делоном без переводчика. Дело в том, что наш переводчик просто-напросто не поместился в игровую машину, внутри которой снималась большая актерская сцена. Машина и без того была переполнена сверх всякой меры: шофер, оператор с ассистентом, режиссеры, осветители, актеры. Но в кино, как известно, безвыходных ситуаций не существует. Сначала, как нам показалось, мы решили эту проблему просто: переводчик сел в другую машину, которая должна была ехать следом за игровой и была связана с нами посредством радиопередатчиков. Таким образом замечания режиссеров поступали по радио к переводчику, а оттуда обратно в нашу машину, уже переведенные на французский язык, к Делону. Однако этот неповоротливый, многоступенчатый, в общем, идиотский способ общения возможен где угодно, только не в работе с актером. Мы убедились в этом тотчас же и перешли на язык жестов и мимики. Должен сказать, что Делон понимал нас, как говорится, с полуслова. Все наши пожелания выполнялись точно и, что самое важное, не «вообще», а с той мерой конкретности, без которой немыслимо настоящее актерское искусство…»

Но оставим на время Париж и вернемся на родину. В Ташкенте в те дни проходила Всесоюзная конференция МВД СССР и Союза писателей, посвященная морально-нравственным и правовым проблемам в художественной литературе. От СП на нее прибыли несколько известных писателей, а союзный МВД представлял зять генсека Юрий Чурбанов. Эта поездка в последующем дорого ему обойдется. Дело в том, что 24 октября Чурбанов посетил вотчину 1-го секретаря Бухарского обкома партии Каримова и нашел там массу недостатков. В частности, заехав в город Газли, где некоторое время назад произошло землетрясение, он обнаружил в магазинах пустые полки. И пообещал Каримову, что обязательно расскажет обо всем в Москве Брежневу. Каримов, естественно, не на шутку перепугался. И устроил гостю на своей загородной резиденции «Красная дача» поистине королевский прием. Чурбанова до отвала накормили прекрасным обедом, состоявшим из ароматного бухарского плова, тандыр-кобоба — зажаренного целиком барашка, лагмана, бархатистых абрикосов и т. д. В качестве подарка преподнесли ему шикарный золотошвейный чапан ручной работы, который дарился только особо дорогим гостям. Но главный подарок был преподнесен гостю чуть позже. Позднее сам Чурбанов будет вспоминать об этом следующим образом:

«Когда обед завершился, то мы с Каримовым поднялись на второй этаж дачи… и во время осмотра он сунул мне в карман то ли брюк, то ли кителя сверток из бумаги… Было понятно, что передается взятка, что в свертке находятся деньги. Вечером в номере гостиницы я вскрыл сверток и обнаружил там деньги в сумме 10 000 рублей. Как я понимал, Каримов дал мне эту взятку для того, чтобы заручиться моей поддержкой. Было видно, что ему хотелось оставить о себе хорошее впечатление, видимо, он опасался и того, что об увиденных недостатках я могу сообщить в ЦК КПСС…»

Из солнечного Узбекистана перенесемся в столицу нашей родины город-герой Москву. Здесь кремлевское руководство продолжает ломать голову над событиями, происходящими на южных рубежах державы — в Афганистане. После мартовского восстания в Герате и апрельского переворота в Кабуле (саурская революция) положение дел в этой стране непрерывно ухудшалось. Вооруженная оппозиция расширяла свой контроль в провинциях страны, ее отряды с разных сторон приближались к Кабулу. А лидеры НДПА, вместо того чтобы объединиться и дать достойный отпор оппозиции, дрались между собой. Причем не на шутку. Завершилось это тем, что один из лидеров НДПА, премьер-министр Хафизулла Амин, отдал приказ арестовать своего соратника по партии президента страны Hyp Мухаммеда Тараки и тайно казнить его. А Тараки был личным другом Брежнева. Однако даже потеря «большого друга СССР» не стала поводом к тому, чтобы члены Политбюро изменили свою позицию в вопросе ввода войск в Афганистан, выработанную еще в марте. А Амина и его приспешников должны были убрать сами афганцы, для чего из Праги был вызван бывший лидер НДПА Бабрак Кармаль. На него советские лидеры и возлагали главные надежды на победу социалистических сил в Афганистане.