Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

В столичном кинотеатре «Ударник» проходит Неделя молодежных фильмов. В течение семи дней там показывают как новые, так и старые фильмы, посвященные проблемам молодежи. На большинство картин зритель будет ходить вяло — они его мало привлекают. Однако в день открытия Недели, в понедельник, 29 октября, будет аншлаг: покажут новый фильм Владимира Меньшова «Москва слезам не верит». Практически все, кому удалось попасть на картину, в ней не разочаровались. Однако до настоящего, повального триумфа этой мелодрамы остается еще несколько месяцев.

Кинорежиссер Андрей Смирнов (автор «Белорусского вокзала», «Осени») в те дни сдавал руководству свою очередную картину — фильм «Верой и правдой», повествующую о событиях 50—70-х годов XX века, о жизни и деятельности столичных архитекторов. Как и все предыдущие работы этого талантливого режиссера, фильм был очень современным, решенным в нетрадиционном ключе. Чем и не понравился цензорам. К примеру, они приказали значительно сократить эпизоды с «хрущевской оттепелью». Затем фильм посмотрел сам глава Госкино Ермаш и сказал, что длинно. Фильм пришлось опять сокращать. Но решающим должно было стать слово хозяина Москвы Виктора Гришина — ведь лента рассказывала о столичных градостроителях. Однако Гришин с просмотром тянул и пока отрядил на это дело своих помощников. Те посмотрели и внесли новые поправки: это убрать, то заменить. 29 октября Смирнов смонтировал новый вариант: по приказу гендиректора «Мосфильма» Сизова он внес поправки в широкоэкранную копию — для Гришина, а в широкоформатный вариант их пока не внес. Сделано это было с дальним прицелом: вдруг Гришин объявит, что роль партии, в частности, горкома, в фильме преувеличена в ущерб государственной власти?

А теперь перенесемся в Америку, в Нью-Йорк. Там в те дни находится делегация советских кинематографистов, среди которых были режиссер Георгий Данелия, актриса Людмила Гурченко и другие. 29 октября Гурченко встретилась со своим бывшим другом, известным поэтом-эстрадником, а ныне гражданином Америки Павлом Любимовым. Эта встреча могла выйти актрисе боком, поскольку в группе была кагэбэшная стукачка, которая должна была внимательно надзирать за своими подопечными. И если происходило что-то из ряда вон — а встреча с эмигрантом как раз относилась к числу подобных ЧП, — немедленно докладывать руководству. И провинившемуся грозило суровое наказание: могли перекрыть возможность выезда за границу вообще. Но Гурченко этого не испугалась. Она встретилась с Любимовым и даже более того — подписала ему на память свою фотографию. Как вспоминал сам П. Любимов:

«Мы встретились с Люсей в кинотеатре возле Пятой авеню, где шел в тот день фильм с ее участием. А после мы пошли в гостиницу «Плаза», где остановилась ее группа, приглашенная какой-то американской компанией. Мы не виделись шесть лет. Это — много, но когда мы разговорились и оттаяли, поняли, что это — не так страшно. И шесть лет не могут разорвать дружбы. Не могут шесть лет разорвать памяти. Оказалось: мы помнили все…

Люське Нью-Йорк не понравился. Он ее подавлял. Или раздражал. Она скучала по дому, по Маше, по мужу… Вспомнили ее папу… Погрустили… После она уехала. Думаю — навсегда. И она, наверное, тоже так думала…»

И вновь вернемся в Париж, на съемки «Тегерана-43». 29–30 октября там снимали последние эпизоды с участием Алена Делона. Его герой — инспектор Фош — гулял с Натали по улицам Парижа, а потом погибал у нее на глазах от пуль наемного убийцы.

Вспоминает Н. Белохвостикова:

«Сцену гибели Фоша нам предстояло снимать на набережной Сены. Приехали мы на набережную. После дождя — холодно, сыро, лежит опавшая листва. Делон осмотрел площадку и говорит: «Скользко». Его помощники за очень короткое время привезли ему защитный жилет, наколенники, налокотники, на подошвы ботинок наклеили что-то специальное. А я стою как есть, к тому же на высоченных каблуках-шпильках. «А что вы будете делать?» — спрашивает Делон. «Я буду вас спасать», — отвечаю. Сначала весь путь, который должен пройти Делон, включая падение на булыжник, за него проделал дублер. Потом на него надели все эти приспособления. «Постарайся упасть на него», — подсказывал мне режиссер. Я, конечно, умею падать, этому учили в институте, но когда на тебя летит человек с приличным весом, которого надо подхватить, а каблук подворачивается, тут предусмотреть всего нельзя. После двух дублей я тогда сильно разбилась на этой булыжной мостовой, спина была черная, три недели лежать не могла. Но тем не менее встреча с Делоном оставила радостные воспоминания…»

Стоит отметить, что после съемок эпизода гибели Фоша Делон обиделся на Владимира Наумова. Он посчитал, что это он виноват в том, что не сумел уберечь его партнершу от синяков и шишек. В какой-то мере он был прав. Но что мог сделать Наумов? Не снимать эпизод?

В среду, 31 октября, Андрей Смирнов показывал свой многострадальный фильм «Верой и правдой» столичным начальникам: верхушке Моссовета и архитекторам Москвы во главе с их тогдашним начальником Посохиным. Вот как это описывает сам режиссер:

«Шура (сценарист фильма Александр Червинский. — Ф. Р.), надо отдать ему справедливость, сразу впал в панику, предрекая неминуемый скандал. Дело в том, что Посохин построил дом на площади Восстания, а наш фильм по поводу этого дома язвительно проходился.

Несмотря на то что предупрежденный мною Сизов пытался Посохина подготовить, сказав перед началом несколько слов, что произведение художественное, вымысел, что прямо принимать на свой счет не стоит, Посохин сразу насторожился.

Начался фильм. Я не сводил с Посохина глаз. Он сразу закипел. «Пирамида Хеопса» — по адресу его дома — привела его в бешенство. Начальники беседовали друг с другом, то шепотком, то в голос, со свойственным обычным партийным «тактом». Когда Посохин в очередной раз заелозил, я не выдержал и, извиняясь, брякнул: «Мы же предупреждали, что образ собирательный!», и что-то еще в том же рыбьем роде. «Растрелли» обернулся с перекошенной рожей: «Вот и снимали бы другой дом! А это же черт знает что — любому дураку ясно…»

В конце первой серии он стал одеваться. «Ты куда? — сказал Коломин. — Сейчас вторая будет».

— С меня первой хватит! — заявил зодчий и отбыл…

По окончании просмотра господа сказали мне «До свидания!» и поднялись к Сизову. Там они пробыли минут сорок. Когда Сизов вышел, я спросил: «Ну, как?» Он сказал, что их мнение единодушное и резко отрицательное. Показаны только трудности, а размах строительства не показан. Сизов попытался меня успокоить. Мол, будем искать на них управу…»

А теперь перенесемся в Варшаву, где в ту же среду, 31 октября, ЦРУ заимело в своих рядах очередного агента-перебежчика — майора КГБ Виктора Шеймова. Он работал шифровальщиком в советском посольстве и давно вынашивал план установить контакт с церэушниками, чтобы те помогли ему и его семье тайно перебраться на Запад. Но каждый раз этому мешали какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. И только в последний день октября обстоятельства сложились для Шеймова самым благоприятным образом. Хотя поначалу ничто не указывало на то, что Шеймову должно повезти.