Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Правда, отдохнув недельку, она вернулась на съемочную площадку, но к тому времени дисциплина в группе совсем разладилась. Из-за того, что ряд актеров позволил себе расслабиться со спиртным, были сорваны сразу три съемочных дня — 8—10 октября.

11 октября поздно вечером у Высоцкого случился очередной приступ почечной болезни. Бывший с ним в гостиничном номере Бортник позвонил врачу Светлане Гудцковой домой, но она ехать ночью отказалась, перенеся визит на раннее утро. Далее послушаем ее собственный рассказ:

«Утром, подкатила на автомобиле своей подруги в 6 утра к гостинице. Вахтер сказал, что Высоцкий просил меня подняться в номер. Захожу — Володя лежит с температурой: снова почки. С ним Ваня… Я дала несколько таблеток, сделала инъекцию анальгина.

Настроение у Володи было — хуже некуда. Сказал, что ночью ему звонили, вроде бы из КГБ, обвиняли в том, что он якобы был в казацком курене и пел антисемитские песни.

В тот же день Володя улетел из города («Таганка» осталась в Ростове-на-Дону еще на несколько дней. — Ф. Р.). Я его не провожала, по-моему, мы распрощались в гостинице…».

Продолжает подводить здоровье и Юрия Никулина. Как мы помним, в самом конце сентября врачи констатировали у него невроз сердца и временно запретили ему сниматься (он работал у Алексея Германа в «Двадцать дней без войны»). Однако, понимая сложное положение группы, которая и без того сильно отставала от плана, Никулин соглашается сниматься. 13 октября он отправил Герману письмо, в котором писал: «Вынужден прервать съемки, но, учитывая положение группы, я согласен отсняться 14–15 октября в ранее начатых объектах. Врачи категорически требуют, чтобы я имел минимум 10-дневный отдых, после чего я согласен принять участие в съемках на условиях три рабочих дня в неделю, начиная с 27 октября по 3 ноября…».

Тогда же кремлевское руководство готовится к приезду президента Франции Валери Жискар д’Эстена, намеченному на вторник, 14 октября. За несколько дней до приезда спецслужбы работали в усиленном режиме, зачищая город от нежелательных элементов. На последнем перед приездом высокого гостя совещании сообщалось, сколько тысяч человек будет приветствовать заграничного гостя на трассе от Внуково до Кремля, какие имеются сигналы о возможности террористических акций, что произошло или может произойти в городе в эти дни. Один из участников того совещания — Олег Калугин — вспоминает:

«Вот типичный доклад руководства московского КГБ накануне приезда президента Франции:

— на трассе задержан пьяный тунеядец Панков, допускавший угрозы в адрес главы ГДР Хонеккера;

— обнаружены листовки с призывами «Долой партийную клику во главе с Брежневым!»; задержаны учащиеся, подозреваемые в распространении листовок;

— по доносу дочери задержан некто Красовский, у которого изъято оружие;

— из воинской части похищено 5 винтовок и 9 тысяч патронов. Ведется розыск;

— в Лужниках на почве безответной любви подорвал себя студент.

От имени ПГУ на штабе с пятнадцатиминутным сообщением о подрывной деятельности западных спецслужб и антисоветских эмигрантских центров приходилось выступать и мне…

Президент Франции прилетел в Москву утром во вторник, 14 октября. Вот как он сам описывает свое прибытие: «Советские руководители, встречающие нас, выстроились в ряд. Вот они двинулись к трапу самолета. Группки московских школьников в сопровождении молодых учительниц размахивают маленькими бумажными флажками — трехцветными и красными. Я их приветствую, хотя в глубине души убежден, что они на самом деле не знают, кто я такой. Конечно же, они радуются — эта прогулка куда веселей, чем урок в школе; лица их раскраснелись от свежей прохлады ранней осени, но им вряд ли холодно: на них зимние спортивные курточки, девочки — в шерстяных чулках.

Затем кортеж направляется в Москву… Мы едем вдоль нескончаемых бульваров, где остановлено и без того не слишком оживленное движение, минуем пригород Москвы. Наконец мы в городе. Широкий проспект, который заканчивается поворотом к мосту через Москва-реку и к въезду в Кремль. Именно здесь и собралась толпа любопытных, на нее нацелены телевизионные камеры; впоследствии это позволит говорить о народном энтузиазме…

Леонид Брежнев — он сидит в машине слева от меня — доверительно сообщает мне через разместившегося напротив переводчика:

— Видите, как горячо москвичи приветствуют вас!

Он считает, что все очень хорошо организовано. Я предпочитаю высказать свое мнение:

— Мне кажется, народу не так уж много. Он удивлен, почти растерян.

— Ведь это будний день, большинство людей на работе.

Я не отвечаю. К чему продолжать этот разговор? У меня перед глазами картина выстроенных в ряд грузовиков, которые, по-видимому, перевозят заводских рабочих…».

Когда высокие гости (с Эстеном была его супруга Анна Эмона) прибыли в Кремль, их отвели в покои, где им предстояло отдохнуть с дороги. Комнаты были недавно отремонтированы, обставлены опрятно, но, на взгляд гостей, безвкусно. Единственное, что их восхитило, — паркет. На столах стояли бутылки с минеральной водой, здесь же лежали открывалки в виде красных кремлевских звезд, стояли вазы, полные шоколадных конфет в разноцветных блестящих обертках. В этих покоях президент с супругой пробыли до семи часов вечера, после чего отправились на официальный обед в Грановитую палату Кремля. После обеда Брежнев сообщил Эстену дату следующей встречи — завтра во второй половине дня.

Утром 15 октября Эстена с супругой повезли в Дом-музей Льва Толстого в Ясной Поляне. Они прилетели в Тулу на самолете, а оттуда уже на автомобилях домчались до музея. Там они пробыли около двух часов, после чего вернулись в столицу. Однако перед частным завтраком, который должен был состояться в апартаментах Эстена, до французского президента доносят неожиданную весть: Брежнев отказывается от запланированной встречи. Сотрудники президента возмущены: «Вы не должны это допустить! Журналисты уже в курсе. Они передают в Париж, что Брежнев наносит вам оскорбление!». Эстен как может успокаивает своих сотрудников, объясняя им, что полной ясности в ситуации пока нет — Брежнев ему еще не позвонил.

Через несколько минут один из помощников Брежнева просит Эстена принять его. Во время этой короткой аудиенции посланник генсека сообщает, что его шеф желает переговорить с президентом по телефону. Их соединяют. Брежнев произносит по-русски несколько слов, которые Эстен не понимает. Тогда в дело вступает переводчик: «Генеральный секретарь приносит свои извинения. Он плохо себя чувствует. Он был болен уже вчера, но хотел встретить вас в аэропорту. Он простудился и плохо спал ночью. Господину Брежневу необходимо отдохнуть сегодня, поэтому он просит вас в порядке личного одолжения согласиться на изменение в вашей программе. Осмотр Бородина намечен на пятницу, 17 октября, но вы могли бы съездить туда сегодня во второй половине дня. Тогда мы перенесли бы сегодняшние переговоры на пятницу. Господин Брежнев просит вас согласиться на это, так как сильно утомлен».