Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.10

Ну и, конечно, Кустодиев, моё всё:

И любовь с детства — Борисов-Мусатов (хотелось бы написать повесть, чтобы была, как эта картина):

А недавно открыл для себя чудесного томного испанца Хулио Ромеро де Торреса (1874–1930). Прямо как по моему заказу человек писал:

Ах, какой у меня сегодня красивый блог! Майский день, именины сердца.

24 июня, 10:29

Нахожусь под впечатлением от книги «Революция Гайдара. История реформ из первых рук». Авторы Петр Авен и Альфред Кох. Тираж 5000 экземпляров.

Прочтите, оно того стоит. По жанру — это сборник бесед. Авторы разговаривают с ключевыми деятелями девяностых. Задают прямые вопросы и во многих случаях, как ни странно, получают прямые ответы. Роли распределены очень грамотно: жесткий следователь (Кох) и мягкий следователь (Авен).

Книга очень интересная. Честная настолько, насколько вообще может быть честной книга, написанная непосредственными участниками событий. Невероятно информативная. В общем, хорошая книга. Мне она ужасно не понравилась. Я читал ее очень долго, маленькими порциями. Это чтение портило мне настроение — чем дальше, тем больше. Потому что пробило в моей сложившейся картине мира пробоину, которую теперь придется как-то латать.

Отлично понимаю, что мои эмоции напомнят вам бородатый анекдот.

В квартире засорился унитаз. Вызывают сантехника. Долго ждут. Наконец является: в белом смокинге и белых перчатках. С гвоздикой в петлице. Наклоняется, сует руку в унитаз. Вынимает. В шоке смотрит. Недоверчиво восклицает: «Да вы что туда, гадите что ли?!»

Так что, если хотите, можете воспринимать этот текст как интеллигентское кудахтанье на тему «какая грязь эта ваша политика».

Я знаю, многих трясет от упоминания одного имени Егора Гайдара, но для меня это человек, который переставил отечественную экономику с прогнивших социалистических рельсов на новые, капиталистические, и мы по ним худо-бедно, но все-таки катимся. А иначе полетели бы под откос, в голод и гражданскую войну. И это мнение по прочтении книги не изменилось. Но боже мой, как же нелепо, неумно, жалко, а иногда и постыдно выглядит исторический спектакль, когда заглядываешь за кулисы…

Многие трагедии и драмы оказываются результатом чьего-то недомыслия или мелкого столкновения самолюбий. Например, война с Дудаевым. Или кровь, пролившаяся в октябре 1993 года.

И многие «победы Разума», которым мы так бурно радовались, тоже объясняются стечением случайных факторов.

Да знаю я, знаю, что так было всегда, во все времена. Я сам сейчас пишу историю, я в курсе. Но одно дело — Любечский съезд князей 1097 года или дурацкий поход князя Игоря, и совсем другое, когда это про твою жизнь . Я жил в это время, моя судьба зависела от всех этих Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей, которые разбирались между собой, кто из них «гусак», а кто нет. Я столько лет с жаром о них спорил — защищал, обвинял, ссорился с друзьями…

Конечно, главный удар для меня — складывающийся из всех этих бесед портрет Ельцина.

Для меня Ельцин — вот это:

Август 1991

Поэтому холодной мартовской ночью 2007 года я поехал стоять в длинной очереди к Храму Христа Спасителя. Это была важная для меня веха, прощание с Историей, с куском собственной жизни, с Большим Человеком.

Ельцин для людей моего круга остался героем, который был хорош в минуты роковые, но оказался непригоден для кропотливого, повседневного государственного труда.

Книга подрубает этот образ. Авторы и их собеседники, я уверен, вовсе не собирались развенчивать и разоблачать Ельцина — совсем наоборот. И от этого эффект получается еще сильнее.

Мы, тогдашние телезрители, конечно, отчасти могли и сами полюбоваться на пьяные художества нашего президента, но все-таки, помня его былые заслуги, пытались придумать какие-то оправдания: человек нездоров, держится из последних сил, сидит на сильнодействующих таблетках. А для ближайших соратников он, оказывается, был «обыкновенное пьяное мурло». Александр Шохин, ельцинский вице-премьер и живой свидетель: «Он мог упасть со сцены, он на час опаздывал к президентам и королевам, потому что его не могли привести в чувство. Он просто выпадал полностью в осадок, терял сознание…». Когда это нам рассказывал обиженный Коржаков, я делил на восемь, но Шохину вроде бы клеветать незачем, да и собеседники воспринимают его слова совершенно спокойно — как факт. А сантехник все равно в шоке, верить не хочет. Нет, не «обыкновенное» и не «мурло», пусть даже пьяное. Просто широкий человек, а сузить было некому. «Выпивал, но в конце-то концов честный пьяница все-таки стоит сотни трезвенников-подлецов».

Увы, русские традиционные отмазки не работают. Образ загульного, но масштабного деятеля а-ля Петр Великий никак не складывается.

Меня почему-то больше всего потряс рассказ министра обороны Грачева: «…В августе 1991-го, после этих событий, мы собрались у него [Ельцина], пошли в лес. Человек шесть-семь было [Коржаков, главный гебешник Баранников, министр иностранных дел Козырев, еще кто-то, Грачев уже не помнит]. Борис Николаевич сам предложил: «Давайте брататься. Я вас в жизни никогда не кину, и давайте клясться на крови». Взяли нож, порезали друг другу руки, лизали кровь…»

OMG! Эти казаки-разбойники, эти, трам-там-там, Гекльбери Финны так же управляли и государством! Только в войнушке, которую они замутили, гибли живые люди, а в свою футболяну они вместо мяча играли стопятидесятимиллионной страной. (Не говоря уж о том, что, как известно, главный из «братьев» потом преотлично остальных «кинул», одного за другим).

Боже правый, ну почему нашей с вами судьбой, нашим настоящим и будущим вечно распоряжается или параноик с манией преследования, или старый маразматик, или, в самом лучшем случае, алкоголик с подростковым сознанием? (О нынешнем Урии Гипе даже не говорю).

Вот вам еще цитатка из Грачева, который рассказывает, как слушал на заседаниях правительства ученые речи Гайдара: «Хорошо, я с Галькой Старовойтовой все время сидел. Галька — та груди положит, а я ей говорю: «Какие у тебя груди!» А она мне: «Дурак, слушай, что умные люди говорят». А я ей в ответ: «А я все равно не понимаю ничего из того, что он говорит». После нескольких заседаний она пожаловалась, и нас рассадили».