Евгений Тарле - Сочинения. Том 3

Император Александр, которому Коленкур указал, что на последнюю (осеннюю 1810 г.) лейпцигскую ярмарку было доставлено большое количество английских товаров на русских повозках, решительно это отрицал. Коленкур указывал, что колониальные товары стоят в России недорого, и это доказывает, что существует английский ввоз. Император возразил, что зато низкий курс русских денег доказывает, что Россия мало вывозит [66] Проф. И. И. Кауфман в своем исследовании «Серебряный рубль в России» (СПб., 1910, стр. 192) делает такое замечание: «…любопытно, что как раз во время вторжения Наполеона в Россию этот баланс особенно улучшился… Как раз перед вторжением Наполеона иностранный спрос на товары русского экспорта очень усилился, и это вызвало усиленное сосредоточение в русских портах колониальных и английских товаров». Это мимолетное улучшение курса относится к последним месяцам перед войной. . Коленкур решился даже полюбопытствовать, как именно в России будут удостоверяться, что привезенный товар — американский, а не английский. Император ответил, что всякий — хозяин у себя («que chacun était maître chez soi»), и дал понять, что это не дело Коленкура [67] Вел. кн. Николай Михайлович. Цит. соч., т. V, стр. 229. Коленкур — Наполеону, от 8 декабря 1810 г. .

5 ноября 1810 г. министр иностранных дел (Шампаньи, герцог де Кадор) представил Наполеону доклад, в котором резюмировались ответы европейских держав касательно нейтральных судов и повышения (трианонским тарифом) пошлин на колониальные товары. Доклад был бы для Наполеона утешителен, если бы не одно многозначительное исключение. Наиболее решительно ответила, конечно, Россия, единственная страна на континенте, которая еще могла себе этот тон позволить. Русское правительство заявило, «что оно не может признать, что нейтральные не существуют; что американцы привозят колониальные товары, которые они собирают у себя; что возможно отличить товары английского происхождения от других; что Россия готова предпринять всякую меру, которая, действительно, может повредить Англии, но что меры, предлагаемые Наполеоном, вредят только самой России». Датский король ответил, что он повысит цены на колониальные товары, чтобы вообще воспрепятствовать торговле ими, но насчет нейтральных судов промолчал. Прусский король ввел запретительный тариф на колониальные товары, кроме сырья, нужного для мануфактур; притом были изъяты товары, ввезенные до опубликования нового тарифа; транзит был оставлен по-прежнему. Когда же Наполеон приказал своему послу Caillard’у повторить требование и в случае отказа выехать из Берлина, то король эдиктом от 28 октября 1810 г. приказал конфисковать «все колониальные продукты и английские товары всюду, где они найдутся», а те, которые будут потом освобождены, должны будут заплатить по новому тарифу. Австрия ничего пока не сделала и ничего не ответила ко времени представления императору этого доклада. Саксония, Бавария, Вюртемберг, все мелкие германские государства ответили, конечно, покорностью, но явно больше старались обещать полное повиновение, нежели немедленно его обнаружить соответствующими актами [68] Нац. арх. AF. IV — 1318, № 100. Rapport contenant un précis des demandes faites aux Puissances continentales etc. Подписано: Le ministre des relations extérieures Champagny, duc de Cadore. . Во внешнем выражении полного повиновения со стороны Швейцарии, Неаполя, Иосифа, короля испанского, конечно, нельзя было сомневаться [69] Хотя и тут были опоздания; ср. там же, № 102. .

Император Александр настойчиво утверждал, что блокада в России строго исполняется. Наполеон этому не верил.

Конфискации английских или подозреваемых судов и контрабанды продолжались у русских берегов. Император Александр сам время от времени извещал об этом Коленкура. Коленкур доносил об этом в Париж. То император Александр сообщал ему о конфискованных по его приказу 45 судах [70] Вел. кн. Николай Михайлович. Цит. соч., т. V, стр. 49. Коленкур — Шампаньи, от 29 июня 1810 г. , то указывал, что, несмотря на поданное ему купцами прошение, он все же утвердил приговор о конфискации товаров, признанных контрабандными, хотя эта мера и разоряла многие русские торговые дома [71] Там же, т. V, стр. 174. Коленкур — Наполеону, от 24 октября 1810 г. . По сведениям, передаваемым Коленкуром, в 1809–1810 гг. в северных русских портах в общем было конфисковано до 200 контрабандных судов и грузов. Но, по словам императора Александра, за один 1810 г. было конфисковано 170 судов [72] Там же, т. V, стр. 272. — и конфисковано окончательно , а не только задержано. Уже когда дело явно стало склоняться к войне, император Александр настаивал, что он всегда и неуклонно соблюдал блокаду [73] Там же, т. V, стр. 296: Certes ce ne sera pas moi qui manquerai en rien aux traités, qui dérogerai au système continental. Si l’empereur Napoléon vient sur mes frontières, s’il veut par conséquent la guerre, il la fera, mais sans avoir un grief contre la Russie. Son premier coup de canon me trouvera aussi fidèlement dans le système, aussi éloigné de l’Angleterre que je l’ai été depuis trois ans. Je vous en donne ma parole, Général. .

Осенью 1810 г. Наполеон думал о снабжении Германии, России, Швейцарии колониальными припасами, которые бы шли транзитом из Франции: таким образом, можно было бы побудить северные державы, раз уже они никак не могут обойтись без этих товаров, точнее соблюдать континентальную блокаду. Но министерство внутренних дел осмелилось представить императору соображения, «затрудняющие» этот план. Во-первых, на «порты прежней Франции» надежды нет никакой: если туда и проникнут колониальные товары, то перевозка их из Марселя или Бордо, или Нанта в Германию, а тем более в Россию обойдется очень дорого, и эти продукты смогут продаваться лишь по чрезмерным ценам. Если уж думать о транзите, то нужно надеяться на порты Амстердама и Антверпена и им даровать право транзитной торговли. Министр понимает хорошо, что Наполеону хотелось бы это право дать именно портам «прежней Франции», но он указывает, что сделать это было бы возможно, лишь искусственно устранив конкуренцию Антверпена и Амстердама (т. е. просто не дать им права транзита). Во-вторых, и это самое главное, даже транзит, идущий из Амстердама или Антверпена, мог бы снабжать разве только Швейцарию и самые близкие к Франции части Германии, ибо Северная Европа едва ли согласится получать эти товары иначе, как по Немецкому и Балтийскому морям (а Наполеон имел в виду даже не только их, а также всю толщу континента — от Северной Германии до границ Италии [74] Нац. арх. AF. IV — 1061. Rapport à Sa Majesté . Paris, le 24 septembre 1810: Les peuples du Nord et de l’Est, c’est-à-dire partie de Danemarc, la Norvège, la Suède et la Russie s’approvisionnent par la Baltique et les autres mers qui baignent leurs côtes. Outre que la voie de terre est impraticable pour quelques uns de ces états, trop longue et trop coûteuse pour d’autres, en passant par la France, Votre Majesté seule peut connaître jusqu’à quel point il est possible de compter que les droits et la surveillance y maintiendront le prix au niveau de nôtre. Mais en suivant la côte depuis la frontière de la Hollande jusqu’à Hambourg, en allant de là à Lübeck et en cotoyant de nouveau la mer jusqu’au Dantzig, tous les pays situés au sud de cette ligne jusqu’aux confins de l’Italie peuvent être censés que Votre Majesté a eu en vue en s’occupant du transit des denrées coloniales en France. ). Конечно, министерство хорошо понимало, что заставить население Европы платить за эти идущие из Франции транзитом товары гораздо дороже, чем за привозимые морем (якобы нейтральные, а на деле английские), возможно лишь в том случае, если все северные правительства не за страх, а за совесть будут исполнять требования блокады и вообще обложат запретительной пошлиной все привозимые в их порты с моря колониальные товары, даже réputés neutres , сказывающиеся нейтральными. Ожидать этого было по меньшей мере трудно. Да и тогда контрабанда тоже сразу не сдалась бы и при полной поддержке населения потребителей продолжала бы ввозить эти товары.