Петер Гостони - Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945

– От кого, черт побери, исходит этот приказ? – раздраженно спросил Симпсон.

– От Айка, – ответил Брэдли.

Симпсон был потрясен до такой степени, что «не понял и половины из того, что сказал Брэдли. Я только помню, что был разочарован до глубины души и снова сел в самолет в полнейшем оцепенении. Лишь одна мысль не давала мне покоя: «Как я скажу об этом своему штабу, своим командирам и своим войскам? Прежде всего, своим войскам?»

Из своего штаба Симпсон проинформировал сначала своих командиров корпусов. Потом он направился к Эльбе. Генерал Хиндс, который встретил Симпсона в штабе

2-й танковой дивизии, сразу заметил, что что-то не в порядке. «Сначала я подумал, что он недоволен тем, как мы форсировали Эльбу, – вспоминал Хиндс. – Он спросил меня, как мы продвигаемся вперед». На что я ответил:

– Довольно хорошо, генерал. В двух местах нам пришлось отступить. Но все прошло наилучшим образом, не было ни хаоса, ни паники. В районе городка Барби все идет по плану.

– Хорошо, – сказал Симпсон. – Если хотите, можете оставить кого-нибудь из ваших людей на восточном берегу. Но вам запрещается продолжать наступление.

И он посмотрел в глаза Хиндса.

– Сид, – сказал он, – мы не наступаем дальше.

Хиндс был настолько ошарашен, что возразил.

– Нет, сэр, – сказал он. – Этого не может быть. Мы же наступаем на Берлин.

Симпсон с трудом сдерживал себя. На какое-то время в комнате воцарилось тягостное молчание. Потом Симпсон сказал тихим, глухим голосом:

– Мы больше не наступаем на Берлин, Сид. Для нас война закончилась».

19 апреля 1945 года телеграфное агентство Иксчеиндж сообщило: «Как сообщил на состоявшейся пресс-конференции генерал Брэдли, американские войска завершили первую фазу наступления в глубь Германии и теперь нуждаются в коротком отдыхе, прежде чем войска 12-й американской группы армий, которой командует Брэдли, смогут начать вторую фазу наступления. Тем самым в ближайшие дни вряд ли стоит рассчитывать на продолжение быстрого наступления. Брэдли заявил, что после форсирования Рейна в плен взято 842 864 пленных».

Газета «Нойе цюрихер цайтунг» писала 19 апреля: «Как заявил компетентный источник, военное командование западных союзников и Советского Союза установило по взаимному согласию демаркационную линию на территории Германии, которую не должна пересекать ни одна из договаривающихся сторон. Предположительно, взятие Берлина является задачей русской армии».

Осенью 1961 года в связи с сооружением стены в Берлине американская общественность задалась вопросом, почему в апреле 1945 года бывшая столица германского рейха не была занята американскими войсками. Государственный департамент Соединенных Штатов Америки отвечает:

«Принимая во внимание важные военные причины, на заключительном этапе войны западные армии не предприняли наступление на Берлин, так как уже была достигнута договоренность о послевоенном разделении его на зоны оккупации. Их главная задача скорее заключалась в том, чтобы в основном разгромить вооруженные силы Германии и как можно быстрее победоносно завершить войну.

По этой причине к моменту капитуляции Третьего рейха западные армии заняли значительно большую часть Германии, чем им было предназначено согласно Соглашению об оккупации Германии, заключенному в сентябре 1944 года.

После того как британские и американские войска были допущены в Берлин, они покинули те районы Германии, которые согласно достигнутому в 1944 году межсоюзническому Соглашению входили в советскую зону оккупации».

19 апреля 1945 года газета «Нойе цюрихер цайтунг» публикует интересное короткое сообщение из Москвы: «Радиостанция в Кёниге-Вустерхаузене неожиданно попрощалась со слушателями и прекратила свои передачи. Москва лишь кратко сообщила: прекращение радиопередач могло быть вызвано действиями войск Конева».

Действительно, «прекращение радиопередач» произошло из-за прорыва танковых клиньев 1-го Украинского фронта. Конев вспоминает:

«Наши танковые войска днем и ночью продолжали свое наступление. Они подавляли любые очаги вражеского сопротивления и продвигались все дальше вперед через леса и болота, которые так характерны для окрестностей Берлина.

Танковая армия генерала Рыбалко заняла 20 апреля город Барут на шоссе, ведущем в Берлин, где находился важный опорный пункт немцев. В этот же день танки продвинулись до Цоссена. Этот город не только относился к Берлинскому оборонительному району, но имел также и своеобразное символическое значение: в центре укрепрайона Цоссен уже давно находился штаб главного командования сухопутных войск Германии. Именно здесь планировались многие операции Второй мировой войны, и отсюда осуществлялось руководство всеми военными действиями. И вот сейчас, когда наши танки рвались к своей конечной цели, к Берлину, наши войска заняли и Цоссен».

Ротмистр Герхард Больдт, помощник начальника Генерального штаба, описывает, как немцы потеряли Цоссен:

«19 апреля… русские наступают между Губеном и Форетом на северо-запад и к вечеру уже выходят в район Шпреевальд. В ответ на это главное командование сухопутных войск высылает навстречу противнику в район Луккау, в 25 километрах южнее Цоссена, свой последний личный боевой резерв, состоящий из хорошо вооруженного эскадрона численностью около 250 человек. Итак, 250 бойцов против сотен русских танков и самолетов. На следующий день в 6 часов утра меня разбудил телефонный звонок командира этого эскадрона обер-лейтенанта Кренкеля. Он был сам у аппарата: «Мимо нас проследовало около четырехсот русских танков. В 7.00 я атакую».

Это был самый опасный удар для нашего штаба и для Берлина. Резервов больше не было. Венк [командующий 12-й армией] стоял на Эльбе и сражался с американцами. В 9 часов утра еще один звонок от Кренкеля: «Наша атака при больших потерях с нашей стороны потерпела неудачу. Наша танковая разведка докладывает о дальнейшем продвижении вражеских танков на север».

Итак, русские движутся на Берлин, а следовательно, и на Цоссен. Начальник Генерального штаба немедленно передал это сообщение дальше наверх в рейхсканцелярию. Теперь, наконец, должно быть принято решение о переводе штаба в другое место. Однако Гитлер все еще колебался.

Вскоре после этого к нам поступило сообщение, что русские прорвались севернее Берлина и заняли Ораниенбург. Такие новости распространяются с быстротой молнии. Я не успевал класть телефонную трубку на рычаг, постоянно звучал один и тот же вопрос: «Состоится ли сегодня обсуждение положения на фронте?» Я отвечал всем одно и то же: «Обсуждение положения, как обычно, в 11.00». Однако вопреки приказу шефа я распорядился, чтобы все было готово к спешному выступлению [эвакуации].