Вильям Похлебкин - Кухня века

Таким образом, у нас теперь в доме очень много покойников собралось: Усачев, Федоров, сын Усачева, Сыропатов, сын Анны Вас., наша мама — и еще на очереди есть слабые, безнадежные, изголодавшиеся.

5 февраля 1942 г. Мороз 18° с ветром — ужас. Вчера Оля принесла с базара обойный клейстер, 500 г, а сегодня, когда я вернулся к 4 час. дня домой со службы, она мне поджарила 100 г мяса, что получила вчера и забыла за хлопотами сказать, и мы еще делали заболтку из обойного клейстера. Сволочи! С мелом картофельная мука. Но мы приспособились.

Хлеба не было ни у кого. За чаем мы с Петей съели всю обойную муку и по тарелке клея столярного в виде холодца. Голодны, но поели. Холодно было ужасно. Дрова кончаются. В городе масса пожаров от «буржуек». Горят по 3—5 дней чудные дома... В городе процветает людоедство: так, в Политехническом институте обнаружили группу студентов, которые уже нескольких студентов съели. Близ Поклонной горы поймали 4 женщин, занимающихся ограблением, убийством из-за мяса человека. Варят холодец. В городе одна семья решила умирающего мужа и отца не допустить до смерти и съесть, а потом таким же образом съели еще 2 членов семьи.

7 февраля 1942 г. Мороз 16°. Оля ушла в город, дают масло коровье. Стали кое-что давать по январским карточкам, когда уже миллиона 2 1/2 народу вымерло.

Оля удачно получила масло, 300 г. Устроили чай с хлебом с маслом. Причем с 5/II мы без мамы, но с маминым пайком. Горе, грешно, дико, но мы оживаем; правда, все это очень ничтожные порции, но все же. Сварили последний клей на холодец и поставили на ночь в комнату Петушкова, чтобы застыло. У мамы в сундучке на дне я нашел просыпанных граммов 20 рису. Оля одну тарелку холодца сварила с рисом, и мы съели, как суп. Хорошо. Завтра — воскресенье, работает моя коммерческая фотография с 11 час. до 2-х.

8 февраля 1942 г. Мороз 12°. Приспособились пить чай со вчерашнего вечера в кухне. Топили «буржуйку», кипятили тут же чай, греемся. Тепло. Хоть одна комнатка нас согревает. Весь день мы теперь здесь. Фотография работала. Было 2 заказчика. Снял и заказы уже им сдал. Получил плату хлебом, по 100 г за 2 шт. карт. для паспорта. Итого мы с Олей сегодня имели дополнительно 200 граммов хлеба. Съели торжественно и с большим аппетитом. Оля говорит, что по Серебрякову переулку много брошенных покойников валяется и увеличивается с каждым часом. Что будет с нами, с ленинградцами, дальше? Ведь чуть малейший перебой с хлебом, все так истощены, что сразу все погибнут.

Правда, кто ближе к торговому делу, те все будут целы. Они, собственно, и сейчас выглядят цветущими, но основная масса ленинградцев выглядит покойниками. Многие — опухшие. Я тоже с опухолью на щеках и под глазами. Сегодня мы с Олей сыты хлебом (ели с маслом и с сахаром), но хлеб у нас взят и уже съеден за 9/II. Завтра утром пойду брать на 10/II. Надеемся, что что-либо сменяем на хлеб и вывернемся. Говорят, что с 10/II будет прибавка хлеба, но не верится.

10 февраля 1942 г. В ночь на 9/II я писал первую часть «Я к вам обращаюсь, народы Германии». В кухне было тепло, никто не мешал.

В кухонном столике нашел 3 сморщенных, высохших, с зеленой местами плесенью, картофелины. Они превратились величиной в боб. Но запах картошки. Оля их устроила на буржуйке распарить, и мы их съели с шелухой, очистив лишь от зелени и грязи. Маленькое наслаждение ароматом картофеля, который для нас лишь мечта. Там же нашли мятные капли и тоже применили (пили чай с мятными каплями). Съели с хлебом и солью всю касторку. Хлеба нет. Голодно и холодно, две беды. Едим сен-сен, чтобы обмануть зубы и желудок. Весь хлеб съели еще днем. Предполагали, что вечером без хлеба пойдем спать; оказалось, на счастье, новые жильцы в квартире Серебряникова пригласили на новоселье. Съели по 2 1/2 кусочка хлеба и по лепешке дуранды за чаем. Вышло неожиданно чудесно. У них сменяли мясорубку на табак. Наслаждаюсь куревом.

11 февраля 1942 г. Мороз. Очередь за хлебом с 7 ч. утра до 11 1/2 ч. Оля уже волновалась и хотела идти меня разыскивать. С 11/II прибавили норму хлеба: рабочим — 500 г, служащим — 400 г, иждивенцам — 300 г. Радости нет конца!!!

В пятницу пойду рабочим на «Красный Мебельщик» из-за пайка, и работа в 20 шагах от дома. Продолжал писать обращение к немцам. В саду нарвал листьев черной смородины — заварили в чай. Можно пить. Сегодня хлеба хватил. Пришел 3-й заказчик фото (100 г хлеба), Оля на 25 г табаку принесла тоже 100 г хлеба.

12 февраля 1942 г. Мороз 5°. Продали патефон за 1500 граммов хлеба, карточкой по 400 г в день, и еще кое-что продала Оля — всего на 1600 граммов. Еще М. И. Оля продала простыни — материал желтый, бязь, за 800 г + кружева, всего за 1000 г. Приготовили и сторговали на обмен Олино светлое крепдешиновое платье за 3 кило хлеба. Продажа через Мар. Ивановну. Вересовы рассчитались со мною табаком за лекарства, починку, за мясорубку. Мы стали сытно есть хлеб. Делали Вересовым на заказ горчицу с маслом, сахаром, уксусом и т. д. Не забыли, конечно, и себя!.. Завтра Оля пойдет в гастроном за крупою, сахаром, и что будет? У «Нардома» в ущельях трупы убитых прохожих. Возле Мар. Ив. сарая найдена голова человека. Рано и поздно вечером опасно ходить по улицам.

Едят людей. Холодец какой-то группой, под фирмой артели, сбывался даже в столовые...

14 февраля 1942 г. Ура! М. И. принесла за крепдешиновое платье 3 кило хлеба.

После прибавки хлеба и налаживания водоснабжения хлебопекарен люди не стали придерживать хлеб и начали смелее делать приобретения. Приобретают же хлебные короли, как то: продавцы и кассирши из хлебных и продуктовых магазинов и т. д. В ночь на 15/II ночевал Петушков. Пили на кухне чай (трапеза с сахаром и сыром).

20 февраля 1942 г. С 20-го получаю рабочую карточку. Со службы начал приносить ежедневно дровишки. Ели чудесную редкую вещь — манную кашу! Послал сам бог ужин.

Хлеба не было, а М. И., что должна была купить фланель за 1 кг хлеба, заболела.

22 февраля 1942 г. Пришла Паша и сказала, что Петр Николаевич умер 20-го. Его привели ослабевшего с улицы. Карточки у него уже украдены.

23 февраля 1942 г. В гастрономе получил горох и сыр вместо масла. Готовил сам себе обед — пюре-горох.

25 февраля 1942 г. Заболел желудок — понос.

28 февраля 1942 г. Меня уволили. Просто не дали на март рабочую карточку и пришлось взять опять в ЖАКТе карточку иждивенца, то есть 300 г.

Пришла моя радость — Оля. Принесла чудный кофе, одно наслаждение. Почему мы такого не пили раньше? Я получил в гастрономе: шоколада 3×25 = 75 г, овощей сухих, картофеля — 450 г, сахара-песку — 700 г. Пили сладкий кофе. Наслаждались. Оля же сварила гречневую кашу, что она достала в обмен. У Сыропатовых вечером пили чай с черемухой.

1 марта 1942 г. Мороз 10°. Обедали. Овощи. Дивные картофельные овощи, несмотря на то что сушеные. Мы очень по ним соскучились и потому наслаждались за ужином у тепло натопленной плиты.