Вильям Похлебкин - Кухня века

Понятно, что академик Г. П. Передерий, которому было присвоено звание генерал-полковника инженерных войск, был весьма ценен для советской державы. И поэтому кутеж его внуков-балбесов в «Арагви» был, конечно, такой мелочью, такой незначительный деталью, какой были сами эти внуки по сравнению с ученым. Эта деталь не могла, попросту не имела права запачкать имя ученого, тем более что сам он в этом ресторане никогда не бывал. Однако когда фельетон был опубликован, то нашлись люди, а вернее людишки, которые злорадно подсунули его престарелому академику, а уже затем его вызвали «куда следует» для объяснений. Но что мог «объяснить» почти 80-летний старец? Результат не замедлил сказаться. На другой день у Г. П. Передерия произошел инсульт, его парализовало, а через неделю он скончался.

Хлесткий фельетон «Комсомолки» дороговато обошелся советской стране — она потеряла ведущего ученого в области мостостроения как раз в тот момент, когда надо было не только активно восстанавливать мосты, разрушенные во время войны, но и стоял вопрос о реконструкции и реставрации старых мостов, часто исторически значимых. Опыт Передерия был бы неоценим и незаменим.

Между тем, спустя четверть века выяснилось, что Семен Нариньяни, автор фельетона «Плесень», выступал в качестве лоббиста группы молодых мостостроителей, добивавшихся устранения академика Г. П. Передерия как слишком неудобного и требовательного начальника под тем предлогом, что «старик зажился» и пора освобождать место для других. Вероятно, и кутеж его внуков был также спровоцирован их «приятелями» из числа молодых инженеров, претендующих на место Передерия. Такова жизнь.

Реноме «Арагви» в глазах непричастного к посещению ресторанов населения после этого стремительно упало. Им буквально пугают детей. Само место тщательно обходят — не дай бог кто-либо из знакомых случайно увидит поблизости и подумает, что ты был в «Арагви», — это же позор. Но часть публики, наоборот, считает посещение «Арагви» как бы личным спортивным достижением. Это и «золотая молодежь», и послевоенные нувориши, и особенно провинциальные богатые «растиньяки» разных национальностей и мастей.

Одновременно «Арагви» становится рестораном для грузин, приезжающих в столицу. Здесь создается нечто вроде полулегального постпредства Грузии: грузин всегда может здесь встретить соотечественников, увидеться с нужными знакомыми, узнать последние новости из Тбилиси, получить рекомендации по своим делам в столице, найти адрес, по которому ему не откажут в квартире, а также обделать тысячу других делишек не столь уж безобидного свойства.

Словом, в этот период «Арагви» снова превращается в ресторан со «своей» крайне специфической публикой, хотя общий доступ туда не столь труден, как ранее. Единственное условие — деньги. Правда, даже и за деньги «не своего», «чужого» здесь обслуживали так, чтобы отбить у него охоту к вторичному посещению. Для своей же публики ресторан превратился в «родной дом».

В начале 60-х годов ресторан вновь становится предметом сенсации в связи с процессом матерого валютчика Рокотова. Это «событие» резко меняет судьбу «Арагви». Ресторану фактически объявлен бойкот. Все мало-мальски порядочные люди избегают его. Часть непорядочных опасается появляться в нем, чтобы не стать объектом наблюдения со стороны органов. Ресторан временно как бы пустеет. С его дверей исчезает табличка «Мест нет», но залы остаются полупустыми.

Одновременно ресторан многократно подвергается ревизии, «чистке», проверкам и т. д. Все это меняет его облик. В начале 70-х годов приходится принимать меры, чтобы восстановить через ту же прессу доверие к ресторану у широкой публики. В 1972 г. в «Неделе» появляется статья Э. Церковера, изо всех сил расхваливающая кухню «Арагви» и искусство его поваров, что, разумеется, крайне далеко от действительности. Но она имеет кое-какое психологическое воздействие — публика в «Арагви» постепенно возвращается, а молодежь, не знающая его истории, даже начинает вновь осаждать его. Но тем не менее во второй половине 70-х годов у многих коренных москвичей сохранился, не выветрился из памяти его старый образ, и поэтому стоит сказать, что вчера был в «Арагви», как на губах твоего собеседника сразу же появляется ядовитая, саркастическая и чуть-чуть циничная усмешка: «Ага, понятно, что ты там делал и в каком виде тебя оттуда выносили!». Иных ассоциаций это название уже не вызывает.

При всем мизерном удельном весе, который имели «ресторанные проблемы» в жизни страны и советского народа, привлечение к ним внимания прессы и тем самым невольное информирование о них всего народа, коренные интересы которого лежали крайне далеко от этого, явилось своеобразной приметой наступления «мирного времени», появления в жизни людей тех явлений, которых в период войны вовсе не существовало.

Как было отмечено в начале этой главы, основной государственной проблемой в первые послевоенные годы было обеспечение народа продовольствием. Как накормить людей, чем накормить и как наиболее правильно, справедливо и эффективно организовать эту кормежку — вот чем было в первую очередь озабочено тогда советское руководство. Отсюда и все те меры по организации системы общественного питания, о которых было упомянуто выше: напряженная, до деталей продуманная подготовка к отмене карточной системы и успешное ее проведение менее чем через два года после окончания войны — в 1947 г., в то время как в большинстве стран Западной Европы, испытавших войну, к такой мере, да еще при помощи «плана Маршалла», смогли приступить лишь в конце 1948 — начале 1949 г.!

В середине 70-х годов журналист В. Бережков спросил А. И. Микояна, каким путем удалось в 1935 и 1947 гг. после отмены карточной системы сразу, на другой же день обеспечить устойчивое снабжение продовольственными товарами и их постоянное присутствие в магазинах?

Прежде всего, — ответил Микоян, — путем строжайшей экономии и одновременного наращивания производства удалось накопить большие запасы продуктов. Сталин лично следил за этим и строго наказывал нерадивых производственников. Провели огромную работу по доставке всего этого к местам назначения. Оборудовали склады и холодильники, обеспечили транспорт для развозки по магазинам, особенно в первоначальный период, когда люди еще не поверили в стабильность рынка. И строго предупредили работников торговли, что за малейшее злоупотребление, сокрытие товара и спекуляцию они ответят головой. Пришлось нескольких нарушителей расстрелять. Но главное — удалось не растягивать снабжение, не выдавать его по чайной ложке, а выбросить в один день во все промышленные центры. Только это могло дать нужный эффект.