Анатолий Уткин - Русские во Второй мировой

Гитлер прибыл в Смоленск на двух «Кондорах» (свой и охраны) 13 марта 1943 года. Во время совещания один из заговорщиков — Шлабрендорф как бы случайно взял в руки фуражку фюрера и едва удержал металлический прибор весом не менее двух килограммов — фуражка имела стальную прокладку, защиту от снайперов. Накануне отбытия высокой делегации Шлабрендорф обратился к офицеру из окружения Гитлера — полковнику Брандту с просьбой передать пару бутылок коньяка разместившемуся в Вольфшанце генералу Гельмуту Штифу. Брандт согласился, и Тресков вручил ему небольшой, но весьма тяжелый ящик. Под взглядами удовлетворенных заговорщиков Брандт сел в тот же «Кондор», что и Гитлер. Только что Шлабрендорф активировал зарядное устройство на получасовой интервал. Взлет — и оба самолета исчезли в сером небе. Самолет Гитлера пролетел над Минском, Вильнюсом, Каунасом и через два часа приземлился в Растенбурге. Никаких признаков экстренных событий не последовало. Шлабрендорф, сгорая от волнения, позвонил Брандту в Вольфшанце с вопросом, не вручил ли он подарочный ящик. Если нет, то этого делать не нужно, Шлабрендорф сам завтра вылетает в штаб-квартиру.

Шлабрендорф упаковал две бутылки коньяка (значительно менее тяжелые) и отправился с тяжелым сердцем в «Вольфшанце». Брандт смеясь вручил непереданный ящик, и майор Шлабрендорф немедленно удалился, чтобы открыть взрывной механизм. Причина неудачи стала ясна сразу: не сработала крышка детонатора. Группа заговорщиков была разочарована, но не отставила планов физической ликвидации того презираемого ими политика, который, безусловно, вел Германию в бездну.

Кремль

Немцы (скажем, Модель) частично знали о приготовлениях Красной Армии, но они не знали о подлинных масштабах этих приготовлений. Между тем концентрация германских сил, предпринятая на подступах к Курскому выступу, вызвала чрезвычайные опасения в Кремле. Построение этой группировки было наступательным, и теперь думать о полном освобождении Донбасса или о выходе через Гомель в Белоруссию становилось неуместным. Слишком страшным был поворот событий, когда колоссальная истребительная мощь Германии нацелилась на участок фронта всего лишь несколько южнее Москвы. Как себя поведет концентрированная германская механизированная мощь в случае успешного продвижении на участке фронта лишь слегка юго-за-паднее Москвы?

Прошел нехарактерно спокойный для советско-германского фронта март. Но к началу апреля Сталин и его окружение начали ощущать опасность германского комбинирования на флангах, справедливо полагая, что немцы не будут без особой на то причины собирать вместе ударную элиту вермахта — танковые дивизии СС «Дас рейх», «Адольф Гитлер», «Тотенкопф» и «Гроссдойчланд». У Сталина, как уже говорилось, были широкие и разветвленные источники информации. Люси передавал через Швейцарию детальную информацию о германском планировании и главных армейских приказах — Сталин читал ежедневные решения Оберкоммандо вермахт. Документ, вчера составленный для Гитлера Кейтелем и Йодлем, сегодня лежал уже перед Сталиным. Большую значимость приобретал закрепившийся в нацистской столице Украины Ровно оберлейтенант Курт Зиберт (Н.И. Кузнецов). Все этапы «строительства «Цитадели» нашли отражение в документах, которые были посланы им в Центр. Сталин уже не жалуется капризно на двусмысленность развединформации, не горит скепсисом в отношении ее источников. В 1941 и 1942 годах этот скепсис себя не оправдал.

Складывалось отчетливое представление о том, что немцы решили атаковать в районе, который получил название Орловско-Курской дуги. С каждым днем становилось яснее, что немцы решили атаковать на основе феноменальной концентрации бронетанковых сил, последней по качеству техники, лучшим, наиболее опытным составом. Как реагировать?

Одна мысль беспокоила советское руководство: можно ли отдавать инициативу немцам? Но Жуков преодолел эти страхи: «Я полагал, что было бы неправильно переходить к наступлению в ближайшем будущем с целью предварить наступление врага. Было бы лучше измотать противника на наших оборонительных рубежах, уничтожить их танки, а затем бросить наши свежие силы в генеральное наступление и нанести решающий удар главной концентрации врага».

Разумеется, звучали смелые голоса в пользу предваряющего удара, и Верховный Главнокомандующий не без благосклонности относился к подобным идеям. Но — в чем было отличие от 41-го и 42-го годов — на этот раз Сталин дал больше возможности для проявления инициативы своих военных специалистов. Плодотворным стал считаться призыв к мнению профессионалов. Как считает англичанин Овери, «нехарактерная для Сталина готовность прислушаться к мнению экспертов почти определенно спасла Красную Армию от еще одной катастрофической летней кампании». Именно они, эти новые военные таланты во главе с Жуковым, фактически с ходу отвергли пробное предложения нанести упреждающий удар. Хватит мук с Харьковом 1942 года. На этот раз явственно стала побеждать осторожность.

Молодые маршалы постарались поставить себя в положение немцев. Те уже не могут наступать на всех фронтах, им нужны выборочные удары. Нужна одна главная операция, которая повернет ход войны, поскольку дальнейшее соотношение сил будет все менее благоприятным для германской стороны. Где немцы попытаются в чистом поле пробить фронт и показать свои маневренные возможности? Разведка определенно докладывает — в районе Курска. Рисковать стратегическими резервами в операции опережения означало рисковать слишком многим. Пусть тяжесть атаки возьмет на себя противник. Убежденным сторонником оборонительной концепции, замысла выстоять в оборонительном бою и ответить противнику только после утраты им наступательных способностей стал маршал Жуков. В первые дни апреля 1943 года он инспектирует Воронежский фронт, объезжает боевые позиции, знакомится с данными фронтовой разведки, беседует с командующим фронтом Ватутиным. Убеждается в выигрышных сторонах оборонительного подхода. Так или иначе, но Жуков сумел убедить Сталина в преимуществах оборонительного варианта. Во многом предлагаемый молодыми полководцами план напоминал о классической кутузовской схеме.

Сталин придал особое значение точке зрения битого и опытного Ватутина, близкого к Жукову, служившего заместителем Жукова в 1941 году. (Он работал в Генштабе до начала войны, и особенно ярко во фронтовых условиях проявил себя под Сталинградом. Жуков послал его командовать Воронежским фронтом под Курск. Знание штабной и фронтовой науки выдвинуло Ватутина в первые ряды молодых полководцев.) Его вариант реакции на предполагаемое германское наступление выглядел убедительным: «1. Наступление с целью внести смешение в грядущее германское наступление бессмысленно. 2. Центральный и Воронежский фронты должны занимать строго оборонительные позиции и перемалывать противника в ходе оборонительных сражений до того момента, когда наступающие не утратят наступательный порыв — тогда эти фронты должны перейти в решительное контрнаступление. 3. Брянский и Западный фронты должны подготовить наступательную операцию против Орла».