Анатолий Уткин - Русские во Второй мировой

Грузовики везли документы из Цоссена на юг, где попали под огонь не признавших их «штурмовиков» люфтваффе. Офицеры руководства же отправились в новый германский центр близ Потсдама, и мешала им только советская авиация. Советские герои танковой войны, во-первых, делали последний вздох перед яростным боем в «логове фашистского зверя». Во-вторых, у танкистов 6-го танкового корпуса просто кончилось горючее. Остановившимся советским танкистам пришлось несладко. Как мухи вокруг остановившихся танков мигом оказались дети с фаустпатронами, слишком хорошая мишень. Маршал Конев уже разносил службы поддержки, но молодым танкистам было от этого не легче, они гибли в метре от победы, славы, жизни. Немногочисленные немецкие самолеты поднялись в воздух и начали бомбить то, что летчикам показалось «колонной помощи русским танкам». Оказалось, что под огнем архив ОКХ из Цоссена.

Заметив промедление, командующий фронтом в ярости звонит командарму: «Товарищ Рыбалко, вы движетесь как улитка. Одна бригада сражается, остальные стоят в стороне. Я приказываю вам пересечь линию Барут — Люкенвальде через болота и по нескольким имеющимся дорогам, двигаясь в боевом порядке. Доложите об исполнении».

Смертельная передышка танкистов Рыбалко продолжалась недолго — к полудню подошли основные силы, а у местного фольксштурма окончились фаустпатроны. Танки пошли, как приказано, через болотистую местность и вскоре стояли у комплекса зданий Цоссена. Внешне этот комплекс не виделся самым важным штабным центром в рейхе — мозгом военной машины Германии. То был шедевр камуфляжа — словно еще одна аккуратная немецкая деревня: коттеджи из красного кирпича смотрелись мирными жилищами. Но в 24 бетонных зданиях сходились все коммуникации, все линии связи вермахта. В двух центрах («Майбах-1» и «Майбах-2») маскировались ОКВ и ОКХ — связь от Арктики до Черного моря. Собственные электрогенераторы, необычайная чистота и аккуратность повсюду. Местные техники провели экскурсию, очень впечатляющую и познавательную. В кабинете Кребса висел его халат, стояли тапочки, кровать разобрана, открыта бутылка вина, в вазе яблоки. На оборудовании аккуратные немцы уже написали на школьном русском: «Не портить этого оборудования. Оно может пригодиться Красной Армии». Непорядок был только в том, что четверо военных сторожей комплекса были несколько навеселе, и ключ к нервному центру германской военной машины был получен из пьяных рук.

Инженеры инфоцентра покорно и доходчиво объяснили, как работает система коммуникаций германских войск. Отвечать на многочисленные телетайпные запросы в Цоссене пришлось уже людям Рыбалко. Популярный вопрос командиров отдельных крупных германских частей: «Каким будет ваше отношение к контактам с войсками западных держав?» Самой понятной формой ответа было «здесь Иван». В дополнение солдаты с видимым удовольствием посылали своих абонентов очень далеко. Шок на противоположной стороне был огромным. Прибывшие несколько позже девушки-переводчицы вначале вежливо переводили вопросы, а затем удалились из этого бессмысленного мрака.

Конев не позволил своим танкистам долго сидеть на командном коммутаторе германских вооруженных сил. Писатель Борис Полевой остался у блестящих приборов, а беззаветные экипажи снова завели моторы. Курс — Берлин. Слева Лелюшенко безостановочно рвался к германской столице, отделенный по фронту тридцатью километрами. После обеда Лелюшенко ворвался в германский Голливуд — Бабельсберг (на реке Хафель между Потсдамом и Ванзее). Из одного из освобожденных концлагерей его танкистам благодарно махал рукой Эдуард Эррио, в свое время от имени Французской Республики дипломатически признавший СССР. Наступала суббота, и обе танковые армии скользнули внутрь автомобильного кольца, опоясавшего столицу рейха.

Позади Конева сдерживало германское сопротивление в Котбусе и Шпремберге. Освобождаясь от этих пут, Конев увеличивал силу, движущуюся к Эльбе и Берлину. С 21 апреля Конев перемещал авангард своей пехоты только на грузовиках, благо германские дороги способствовали. В Ютербоге войска Конева нападают на крупнейшие склады вермахта — оружие, боеприпасы. А передовые танки вечером 22 апреля уже в 10 километрах от армии Чуйкова. Конев не знает покоя, он приказы-вает Рыбалко с ходу взять канал Тельтов. Но даже самая большая удача имеет свои пределы. Не забудем, что немцы взорвали все мосты. Первый плацдарм на противоположной стороне канала Тельтов немцам удалось сбросить. И все же 6-му гвардейскому танковому корпусу удалось зацепиться за противоположный берег снова, и Конев пустил в прорыв три корпуса. К ночи 22 апреля 1945 года это медленное, кровавое продвижение по южной части берлинского района Целендорфа дало свой результат — Первый Украинский фронт на целый день раньше всех других советских фронтов вошел в столицу Германии.

Но адресованный Жукову и Коневу приказ Сталина за № 11074 создал 23 апреля разделительную линию между ними: «Люббен, оттуда Той-пиц, Миттельвальде, Мариендорф, станция Анхальтер в Берлине». Жуков получил приз, а Конев ощутил внутреннюю пустоту. Ему не хватило нескольких десятков метров до рейхстага, который в Москве считали центром германской столицы. И где будет реять советский флаг Победы.

Хейнрици и Жуков

В ночь на 20 апреля генерал Хейнрици обозревал карты сегодняшней ночи и пытался понять Жукова. Теперь он командовал не только группой армий «Висла», но и обороной Берлина. Первым делом он позвонил Рейману и приказал не взрывать мостов в городе Берлине. Рейман пожаловался, что Берлин и без того беззащитен — лучшая часть фольксштурма распущена с боевых позиций. «Рейман, неужели вы не читаете моих намерений — я хочу, чтобы бои разворачивались не в городе, а за его пределами». Хейнрици знал, что удержать Берлин невозможно. Зачем концентрировать здесь войска? Танкам негде развернуться, простор артиллерии перекрывают дома.

Его беспокоила армия Бюссе: если ее не вывести, она будет окружена. Кребсу он написал перед рассветом: «Я не могу принять ответственность за армию Буссе, если ее не отвести немедленно — сообщите об этом фюреру». Хейнрици отправился на фронт. В районе Эберсвальде он увидел отступающие немецкие войска. Генерал выходил из автомобиля и создавал небольшие ударные группы, отсылая их на восток, на фронт с русскими.

С севера передали об успехах танковых частей фон Мантейфеля, остановившего якобы Рокоссовского. Надолго ли? В половине первого дня Хейнрици позвонил начальнику штаба ОКХ Кребсу: ситуация выходит из-под контроля. «Несмотря на все наши атаки против Советов, они неизменно продвигаются вперед…Ситуация напряжена и грозит взрывом». Кребс передал распоряжение Гитлера: «Бюссе поручено держаться на Одере».