Георг Штайндорф - Когда Египет правил Востоком. Пять столетий до нашей эры

Однако все достижения Аменхотепа на поприще чиновника и полководца во многом превосходят его успехи в третьей области — деятельности главного архитектора. «Мой господин отличил меня в третий раз… он назначил меня начальником всех работ, и я увековечил имя царя навсегда. Я не подражал тому, что было сделано прежде». Затем Аменхотеп высокопарными фразами продолжает рассказывать, как закончил царскую статую в одной из каменоломен близ Гелиополя, перевез ее в Карнак и установил в одном из дворов храма.

«Я руководил работами над большой и широкой статуей, [которая] выше, чем его колоннада, красота которой улучшает пилон. Длина ее была сорок локтей [69 футов, или ок. 21 м] в величественной горе из кварцита рядом с Ра-Атумом. Я построил барки и привез ее вверх по течению, и она была установлена в этом большом храме, продолжая существовать, подобно небу. Мои свидетели — вы, кто придет после нас. Все воины были объединены под моим руководством, и они работали с радостью, сердца их были счастливы, веселясь и восхваляя доброго бога [царя]. Они причалили в Фивах в ликовании».

Какие еще памятники были созданы Аменхотепом и его ли творениями являлись чудесный храм в Луксоре и огромный царский заупокойный храм позади сохранившихся до наших дней колоссов в Западных Фивах (см. вклейку фото 18), нам неизвестно. Длинная и многословная автобиография, которую он нам оставил, сообщает мало подробностей о его важной карьере.

Чтобы обеспечить потребности собственного заупокойного культа, Аменхотеп, сын Хапу, построил для себя на границе западной пустыни в Фивах, недалеко от большого храма своего господина, впечатляющий храм с прудом и садами. По царскому указу его все время снабжали богатыми и неприкосновенными дарами, включая рабов и рабынь, и он находился под защитой Амона-Ра, «царя вечности и защитника мертвых». Память об этом Аменхотепе, как и об Имхотепе — архитекторе огромных заупокойных сооружений фараона Джосера (см. гл. 2), — сохранилась на многие столетия. Он считался одним из мудрецов Египта, и приписываемые ему изречения использовались еще в птолемеевский период. Благодаря мудрости и предполагаемой способности предвидеть события Аменхотепа считали имеющим божественную природу. Наконец, при одном из преемников Александра Великого — вероятно, Птолемее Эвергете II — около 140 года до н. э. он был обожествлен и с тех пор почитался как бог.

В последние дни жизни Аменхотепа III терзала тяжкая болезнь. Мы находим его изображения в виде усталого старика на кресле во дворце с поникшей головой и полным телом, осевшим в апатии, когда его рука вяло покоится на колене (см. вклейку фото 19). Вся возможная медицинская помощь оказалась бесполезной, и в качестве последнего средства он написал царю Митанни, прося того отправить в египетскую столицу чудотворную статую ниневийской богини Иштар в надежде, что ее знаменитые целительные силы смогут принести ему облегчение.

Рис. 2. Эхнатон, Нефертити и четыре их дочери в Амарне. Гробница Хуи

В последние десять или больше лет жизни болеющий фараон посадил с собой на трон своего сына Аменхотепа, который был рожден царицей Тией вскоре после восшествия на престол. Это десятилетие не было многообещающим для империи. Слабое здоровье фараона в сочетании с его природной леностью способствовали тому, что он не мог уделять внимание делам государства. Поэтому, пока во время своего долгого правления Аменхотеп III наслаждался наследием своих предков, он не предпринимал серьезных усилий сохранить его в качестве постоянного владения для себя или своей династии. Молодой соправитель, который мог бы стать опорой своего отца в старости, не проявлял интереса к управлению государством. Будучи мистической натурой и, возможно, болезненным человеком, он уже начал посвящать все свои силы распространению новой религиозной доктрины, столь же примечательной, сколь и неуместной в то критическое время в сложившейся ситуации.

Тогда как Аменхотеп III, почти превратившийся в инвалида и не способный заниматься делами, оставался в Фивах, его выдающийся сын или отсутствовал, пребывая в Амарне, где он уже начал строить новую столицу рушащейся империи, или посвящал свое время и силы ожесточенным религиозным спорам со жречеством Амона в Фивах. Между тем в Сирии было неспокойно, и враждебные силы на севере и востоке пересекали границы и повсюду атаковали города, которые продолжали хранить верность фараону. Очевидно, в провинциях не было гарнизонов, которые могли бы действовать соответственно ситуации. Призывы о помощи, которые немедленно посылались в Египет, оставались без внимания, а просьбы об особых военных пополнениях исчезали в государственных архивах после торопливого прочтения.

Рис. 3. Аменхотеп III и царица Тия в качестве гостей в Амарне. Гробница Хуи

Во второй половине периода соправления, после того, как Аменхотеп IV сменил имя на Эхнатон и перенес постоянную резиденцию в свою новую столицу Ахетатон (Амарну), Аменхотеп III проводил часть времени там, во дворце своего сына (рис. 3). Наконец примерно в 1375 году до н. э. изнуренный фараон отправился к своим предкам и был похоронен в уединенной, вырубленной в скале гробнице в Фивах, которую приготовил для себя довольно далеко от усыпальниц своих предшественников. С его смертью миновало и время расцвета империи на Ниле. После восшествия Аменхотепа IV (Эхнатона) на престол в качестве единоличного правителя дела шли все хуже и хуже. Новый царь не только не предпринимал попыток заверить в помощи или действительно послать ее колеблющимся представителям египетской власти в Западной Азии, но и благодаря фанатичному увлечению своими религиозными нововведениями привел Египет на край гибели.

Можно считать, что расцвет империи фараонов приходился примерно на XV век до н. э. — период между воцарением Тутмоса III и смертью Аменхотепа III. Никогда прежде и никогда после Египет не расширял свои границы так далеко на север или на юг, и никогда страна так не процветала. В течение семидесяти лет после изгнания гиксосов Египет превратился в мировую державу, какую до тех пор Восток не видывал. Разумеется, эта ситуация сложилась только после того, как Египетское государство прошло через полное преобразование и обрело власть, о которой чиновники Древнего и Среднего царств и не мечтали.

С незапамятных времен египетский царь рассматривался как владыка мира. Он считался воплощением бога-сокола Гора — молодого солнечного бога, победившего своих врагов; или же он был сыном солнечного бога Ра, который разместился на троне отца богов Геба; в этом последнем качестве он также являлся сыном главного бога эпохи империи — Амона Фиванского, которого стали отождествлять с Ра. Эта связь отца и сына задумывалась жречеством не просто как фигура речи, а толковалась как реальность. Длинные ряды рельефных изображений в разных храмах показывают, как Амон зачинает царя и как последний рождается под защитой богов. Например, в одном помещении в Луксорском храме бог Хнум показан сидящим за гончарным кругом, на котором он в присутствии богини Исиды создает двух младенцев — будущего фараона Аменхотепа III и его ка , нечто вроде духа-хранителя, который по внешнему виду и характеру идентичен самому царю. В следующей сцене Амон приближается к «великой царской супруге» Мутемуйе и зачинает ребенка, уже сотворенного Хнумом. Далее бог Тот появляется перед царицей и объявляет ей о предстоящих родах, на изображении рядом Хнум и Исида ведут ее к сцене разрешения от бремени. Последняя изображена неподалеку, и все происходит в присутствии и при помощи многочисленных богов и полубогов. После счастливого окончания родов Исида представляет новорожденного царевича его отцу Амону, который берет ребенка на руки и обещает ему «миллионы лет, подобно Ра». Царского отпрыска вскармливают богини и священные коровы. Он растет под защитой богов, пока наконец его отец не усаживает его на трон Египта.