Николай Николаев - ТАСС уполномочен… промолчать

Да их по существу и не было. Правда, задержала милиция десяток-другой людей, пытавшихся возместить недостаток градусов на улице количеством градусов, принятых внутрь. Но, напомним, дело происходило до начала настоящей борьбы с пьянством, поэтому ничего из ряда вон выходящего в этом факте не было. Еще фанаты попытались было пару раз помахать красно-белыми флагами, но поскольку борьба с болельщиками была уже в самом разгаре, то блюстители порядка быстренько заставили свернуть полотнища и «выдернули» из толпы человек десять – для острастки. Молодежные секторы притихли, проявляя в дальнейшем эмоции лишь по досадным поводам. А во время матча их набралось немало В тот день спартаковцы были не на высоте. Так что до самой последней минуты ворота голландского клуба, весьма, надо сказать, среднего по классу, были взяты лишь один раз.

С этой последней, девяностой минуты матча, и начинается отсчет времени трагедии. У Сергея Швецова, героя матча, в беседе как-то вырвалось: «Эх, лучше бы я не забивал тот гол!..»

Многие болельщики уже перестали верить в удачу москвичей и позволили себе на несколько минут сократить время матча – потянулись к выходу. При минус десяти полтора часа на трибуне – испытание не из легких… Продрогшая на ветру милиция весьма активно их к этому приглашала. Как только первые зрители стали спускаться по лестнице, тут же образовался живой коридор из мундиров, куда особенно настойчиво препровождали (другими словами, подталкивали) молодых болельщиков.

Ох, уж этот пресловутый милицейский коридор! После каждого футбольного или хоккейного матча болельщики вынуждены по прежнему опасливо шагать по нему.

Кто был хоть раз в Лужниках, знает: при выходе с верхних секторов зрители попадают сначала на площадку между первым и вторым этажом, а уж оттуда лестничный марш ведет прямиком на улицу. Маршей этих на стадионе множество. Но 20 октября 1982 года в секторе не запертым оказался только один. Один-единственный узкий проход на несколько тысяч человек. Объяснить это можно лишь стремлением работников стадиона облегчить себе жизнь. Себе – но не другим.

К чему приводит такая практика – известно. Вспомним только один случай, тоже скрытый от народа – события во Дворце спорта «Сокольники» в 1976 году. Тогда хоккейный матч между советскими и канадскими юниорами закончился трагически. Большинство выходов было закрыто, и в возникшей давке погибли несколько десятков человек. Эта история еще ждет своих летописцев. Но одно можно сказать с уверенностью: никаких уроков из нее извлечено не было. Правда, кого-то наказали, кого-то уволили. Если бы из случившегося в 1976 году были сделаны правильные выводы, то не случилось бы трагедии в 1982-м…

Итак, едва только первые зрители поднялись со своих мест, как милиция в сотрудничестве с администрацией начала операцию, которая на специфическом жаргоне правоохранительных органов носит название «зачищение». О стилистических достоинствах этого термина можно спорить, но суть действий он передает достаточно точно – болельщиков начали подталкивать к выходу. Люди стекали вниз, организованно толкаясь и скользя по обледеневшим ступенькам. И в это самое время в морозном воздухе вдруг родился крик восторга. Швецов не дал-таки «Хаарлему» уехать домой «налегке». За двадцать секунд до финального свистка он все же загнал второй мяч в ворота гостей. И на трибунах бурно приветствовали успех любимцев.

Те, кто уже находились на нижних ступеньках, естественно, захотели узнать, что произошло за двадцать секунд до конца матча на так не вовремя покинутом ими стадионе, и повернули назад.

В этот момент крик восторга перешел в вопль ужаса. Ибо, напомним, выход был открыт только один. А сверху в темный проход тоннеля продолжали заталкивать все новых и новых людей. Тем, кто пытался остановиться, торопливо говорили: «Все, кончилось уже. Забили – ну и радуйтесь себе на улице. Домой, домой. Не останавливайтесь на проходе!» А тем, кто и после этого не слишком спешил в давку, помогали – подталкивали в спину.

Сверху движение толпы ускорили. Снизу оно ускорилось само. И два неуправляемых потока встретились на той злополучной узкой лестнице.

– Это было что-то ужасное. Мы не могли сдвинуться с места, а толпа напирала и сверху, и снизу, – рассказывал заядлый в прошлом болельщик «Спартака» Владимир Андреев. – Справиться с обезумевшими людьми не было уже никакой возможности. Я видел, как какой-то офицер милиции, кажется майор, прыгнул в толпу, чтобы остановить ее. Но что он мог сделать? Поздно уже было. И он остался в толпе.

Вскоре после окончания матча на каменную мерзлую землю стали складывать искалеченные тела людей. К месту трагедии вереницей мчались с включенными маяками машины «скорой помощи». Лужники в мгновение ока оцепила милиция и внутренние войска – трагедия была взята в окружение…

В то время считалось, что в нашем государстве все хорошо. И просто не может быть плохо. И вдруг – такое! Вот и делали вид, что ничего не произошло.

То было время апофеоза борьбы с болельщиками. Кричать на трибунах было нельзя – следовало сидеть чинно, словно в театре. Надеть на голову шапочку с цветами любимой команды или «розу» (так фанаты зовут шарфы) – почти уголовное преступление. Да что там «роза»! Попробуй кто хотя бы значок надеть – уже фанат. Ату его!

Наряды милиции утроенной численности без всяких на то оснований (на стыке 70-х и 80-х назойливо «опекаемый» зритель не слишком-то и рвался на футбол) не бездействовали. Фанатов – и истинных, и «подозреваемых» – водили в пристадионные комнаты милиции, регистрировали, переписывали, штрафовали, сообщали о них на работу или в институты. Другими словами, всеми силами старались сделать из них изгоев общества, чтобы было на кого при случае показать пальцем. И преуспели в этом.

Страшно говорить, но чиновникам по делам молодежи из комсомола трагедия в Лужниках помогла. «Во всем виноваты фанаты» – эта версия стала официальной. И в 135-м отделении милиции, дислоцирующемся в Лужниках, всем показывали красно-белые майки, якобы подобранные на стадионе после матча. Вот только никто почему-то не подумал, что при температуре минус десять на футбол в майке может пойти только редкостный, простите, индивид. Ну до подобных деталей тогда дела никому не было.

Вот и получилось, что этот черный день не только убил у многих родителей детей – было сделано все, чтобы погубить и добрую память о них.

Многие преждевременно постаревшие отцы и матери плакали и рассказывали о тех, кто не давал этим слезам просохнуть все семь лет, прошедших после трагедии.

Сыновья их были обычными парнями – рабочими, студентами, школьниками, в меру старательными, порой без меры беспечными – это ведь так свойственно юности. Многих, очень многих из них отцы и матери уговаривали не ходить в Лужники в такой жутко холодный и ветреный день. Ах, если бы они послушались того доброго совета!