Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

Случилось то, что предвидел Триарий. Несмотря на отважное сопротивление, крыло, которым командовал сам царь, прорвало ряды римлян и оттеснило пехоту в глинистый овраг, где она не могла двинуться ни вперед, ни в сторону и была безжалостно изрублена. Одному римскому центуриону, поплатившемуся за это жизнью, удалось, правда, нанести царю смертельную рану, но поражение римлян было, тем не менее, полное. Захвачен был римский лагерь, почти все офицеры и унтер-офицеры были перебиты; непогребенные трупы остались на поле сражения, и когда Лукулл прибыл на правый берег Евфрата, он узнал о поражении не от своих, а по рассказам местного населения.

Одновременно с этим поражением в армии назревал мятеж. К этому времени прибыло из Рима известие, что народ решил уволить в отставку тех солдат, законный срок службы которых истек, т. е. фимбрианцев, и назначил одного из консулов текущего года главнокомандующим в Вифинии и Понте. Преемник Лукулла, консул Манний Ацилий Глабрион, высадился уже в Малой Азии. Демобилизация отважнейших и беспокойнейших легионов и отозвание главнокомандующего в связи с впечатлением, произведенным на армию поражением при Зиеле, окончательно подорвали дисциплину войск в тот момент, когда полководец особенно в ней нуждался. Он стоял в Малой Армении, у Талавры, против понтийской армии, имевшей уже во главе с зятем Тиграна Митрадатом Мидийским удачную кавалерийскую стычку с римлянами; туда же направлялись из Армении главные силы Тиграна. Лукулл послал за помощью к новому наместнику Киликии Квинту Марцию, который, направляясь в свою провинцию, только что прибыл в Ликаонию с тремя легионами. Когда Квинт Марций ответил, что его солдаты отказываются идти в Армению, Лукулл обратился к Глабриону с просьбой принять возложенное на него народом главное командование, но Глабрион обнаружил еще меньшее желание взяться за эту задачу, ставшую теперь такой трудной и опасной.

Лукулл был вынужден остаться главнокомандующим и, для того чтобы ему не пришлось сражаться под Талаврой одновременно с армянами и понтийцами, приказал выступить против приближающегося армянского войска.

Солдаты повиновались приказу, но, придя к тому месту, где разветвлялись дороги в Армению и в Каппадокию, они свернули на последний путь и направились в провинцию Азию. Здесь фимбрианцы потребовали немедленного освобождения их от службы, и, хотя они отказались затем от этого требования по настойчивой просьбе главнокомандующего и других отрядов, они все же продолжали настаивать, что разойдутся, если с наступлением зимы не увидят перед собой врага. Так действительно и случилось. Митрадат не только занял опять почти все свое царство, но конница его объездила и всю Каппадокию до самой Вифинии; царь Ариобарзан одинаково безрезультатно просил о помощи и Квинта Марция, и Лукулла, и Глабриона. Это был странный, почти невероятный исход войны, веденной столь блестящим образом. Если принять во внимание только воинские подвиги, то едва ли какой-либо другой римский генерал, обладая такими незначительными силами, совершил столько, как Лукулл; казалось, что талант и счастье Суллы были унаследованы его учеником. Если при данных условиях римская армия в целости вернулась из Армении в Малую Азию, то это было чудом военного искусства, которое, насколько мы можем судить, далеко превосходит отступление Ксенофонта и объясняется, конечно, прежде всего прочностью римской военной организации и негодностью восточной; во всяком случае этот поход обеспечивает руководителю его почетное место в кругу первоклассных военных дарований. Если же имя Лукулла обычно не упоминается в числе их, то причиной этого является, по-видимому, отчасти то, что до нас не дошло сколько-нибудь сносного военного описания его походов, отчасти же то, что повсюду и прежде всего в военном деле ценится лишь конечный результат, который в данном случае равнялся совершенному поражению. Из-за последнего неблагоприятного оборота событий, а главным образом, вследствие мятежа солдат были потеряны все достижения восьмилетней войны, и зимой 687/688 г. [67/66 г.] дела находились в таком же положении, как зимой 679/680 г. [75/74 г.].

Не лучшие результаты, чем война на континенте, дала и война с пиратами, начавшаяся одновременно с первой и постоянно находившаяся с ней в тесной связи. Выше уже рассказывалось, что сенат принял в 680 г. [74 г.] правильное решение поручить очистку морей от корсаров одному адмиралу с правами главнокомандующего, а именно, претору Марку Антонию. Но с самого начала была сделана ошибка в выборе начальника, или, вернее, те, кто провел эту целесообразную меру, не учли, что в сенате все персональные вопросы решались под влиянием Цетега и подобных партийных интересов. Далее, избранный адмирал не был обеспечен соответствующим его обширной задаче количеством денег и судов, так что своими тяжелыми реквизициями он стал почти так же невыносим для дружественных провинциалов, как и корсары. Все это, конечно, сказалось на результатах. В кампанских водах флот Антония захватил несколько пиратских судов. С критянами же, вступившими с пиратами в дружбу и союз и резко отклонившими требование Антония отказаться от этого союза, дело дошло до сражения, и цепи, которые Антоний предусмотрительно держал в запасе на своих судах, чтобы заковывать пленных корсаров, послужили для того, чтобы приковать квестора и других римских пленных к мачтам захваченных пиратами римских судов, когда критские полководцы Ласфен и Панар с торжеством возвращались в Кидонию после морского сражения, данного ими римлянам близ их острова. Истратив своим легкомысленным ведением войны громадные суммы и ничего не достигнув, Антоний умер в 683 г. [71 г.] на Крите. Частью неудачный исход этой экспедиции, частью дороговизна постройки флота, частью же нерасположение олигархии к расширению компетенции должностных лиц были причиной того, что после фактического окончания экспедиции вследствие смерти Антония не был назначен новый адмирал и каждому наместнику было по-прежнему предоставлено заботиться о подавлении пиратства в своей провинции; таков был, например, построенный Лукуллом флот, действовавший в Эгейском море.

Что же касается критян, то даже это порочное поколение римлян сочло, что на бесчестье, нанесенное Риму при Кидонии, можно было ответить только объявлением им войны. Тем не менее критские послы, явившиеся в 684 г. [70 г.] в Рим с просьбой взять назад пленных и восстановить прежний союз, едва не добились положительного решения сената; на то, что вся корпорация считала позором, отдельный сенатор охотно соглашался за звонкую монету. Лишь после того как сенат постановил, что по займам критских послов у римских банкиров не могут быть предъявлены никакие иски, и тем самым лишил себя возможности быть подкупленным, был издан декрет о том, чтобы критские общины, если они хотят избежать войны, выдали Риму для надлежащего наказания, помимо римских перебежчиков, виновников совершенного при Кидонии преступления, вожаков Ласфена и Панара, а также все корабли и лодки, имевшие четыре или более весел, выставили 400 заложников и уплатили штраф в 4 тыс. талантов. Когда послы ответили, что они не уполномочены на принятие таких условий, одному из консулов следующего года было поручено по истечении срока его должности отправиться на Крит, чтобы получить требуемую компенсацию или же начать войну. На основании этого решения в 685 г. [69 г.] появился в критских водах проконсул Квинт Метелл. Общины Крита во главе с крупнейшими городами — Гортиной, Кноссом, Кидонией — решили защищаться с оружием в руках, но не подчиняться непомерным требованиям Рима. Критяне были народ бесчестный и развращенный, пиратство так же тесно срослось с их общественным и частным бытом, как разбойничество с общинным строем этолийцев; но они были похожи на этолийцев, помимо других своих черт, также и храбростью, и только эти два греческих государства вели борьбу за независимость мужественно и с честью. Возле Кидонии, где Метелл высадил свои три легиона, стояла готовая встретить его критская армия в 24 тыс. человек под начальством Ласфена и Панара. Произошло сражение в открытом поле, и победа после жестокой борьбы досталась римлянам. Несмотря на это, города, защищаемые своими стенами, не подчинялись римскому полководцу, и Метеллу пришлось осаждать один город за другим. Кидония, где укрылись остатки разбитой армии, после долгой осады была сдана Панаром, которому было обещано за это свободное отступление, а бежавшего из города Ласфена пришлось вторично осаждать в Кноссе. Когда же и эта крепость была близка к сдаче, он уничтожил свои сокровища и снова бежал в те места, которые, как Ликтос, Элевфера и другие, продолжали еще оборону. Прошло два года (686, 687) [68, 67 гг.], прежде чем Метелл стал господином всего острова и последний клочок свободной греческой земли перешел в руки могущественных римлян; критские общины, раньше всех других греческих общин развившие у себя свободный городской строй и достигшие господства на море, были и последними из тех наполнявших некогда Средиземное море греческих приморских государств, которые были покорены римской континентальной державой. Были выполнены все требования закона, для того чтобы еще раз отпраздновать один из обычных пышных триумфов; род Метеллов мог с одинаковым правом присоединить к своим македонскому, нумидийскому, далматинскому, балеарскому титулам новый титул — «критского», а Рим обладал отныне еще одним славным именем.